Булат Ханов - Война и мир в отдельно взятой школе

– Нормуль, – сказал Дорохов.

– Ну, теперь можно? – насмешливо спросила Аня, наблюдая эту сцену.

– Да, да, извини! – смутился Петя.

– Пожалуйста! – засмеялась Аня, и все подхватили. – Ну, итак, мои дорогие!

Все подняли бокалы.

Петькин телефон зазвонил снова.

– Извини еще раз! – пробормотал он и ответил: – Да? Алё! Да, я… Здравствуйте. Кто? Оля? А это обязательно? Как? А Катя тоже? А, да, да. Извините. Сейчас… – Он повернулся к Ане. – Какой твой точный адрес? Как сюда лучше заехать, с Ордынки или с Полянки?

– А это еще зачем? – возмутилась она. – Кому это я должна давать наш точный адрес?

– Оля Мамонова и Катя Мамонова, – машинально ответил Петя. – Ну, ты их не знаешь, ладно… – и заговорил в телефон: – Тогда я лучше выйду сам. На улицу. На угол Полянки. Ага.

Он нажал отбой.

– Извини, – обратился он к Ане. – В третий раз извини! – и неловко захихикал. – Мне надо срочно линять. Они уже тут.

– Звучит угрожающе! «Они уже тут!» Кто «они»? – усмехнулась Леля Абрикосова.

– Сестрички Мамоновы, – объяснил Петя. – Мои двоюродные.

– Красивые? – тут же встрял Толя Абрикосов.

– Очень миленькие, но совсем старенькие, – вмешался Федя Дорохов. – Я их с Петькой видел. Им уже по двадцать два точно. А то и больше. Петька, что случилось?

– Пока не говорят, – сказал Петя, двигаясь к выходу. – Но как-то волнуются.

– Ну, счастливо! – раздраженно бросила Аня ему вслед и, выждав недолго, обратилась к Феде: – Ты-то хоть расскажи, в чем дело?

– Хэ зэ, – махнул рукой Федя. – Какие-то семейные скандалы, откуда мне знать… Ну, где твой тост?

– Итак, мои дорогие, в третий раз, – слегка обиженно сказала Аня. – Друзья! Ребята! Эй! Все сюда! Давайте за нашу школу, за наш класс, за нас! Ура!

Все потянулись чокаться.

– Через два месяца мы снова все встретимся! Ура! До дна!

– Не все, – качнул головой Лубоцкий.

– Это еще что?

– Уезжаю, – объяснил он. – Переезжаю, в смысле. И не я один. Вот Федька тоже. И Лиза. И Безнос. И они тоже, – он показал на Батайцевых.

– Вы что? Так это же… Это же нашего класса больше не будет? – изумилась Леля Абрикосова. – Вы что, совсем уже? Зачем?

– Не зачем, а почему, – сказал Лубоцкий. – Потому что мы все живем в Калачёвском квартале. А Калачёвский квартал сносят. Буквально совсем скоро. Потому что на этом месте будет, – и тут он закашлялся, – будет что-то большое-пребольшое.

– Фигасе, – выдохнула Полина.

– Фигасе, – повторили Леля и ее брат Толя.

Толя добавил:

– А чего сносить? Нормальные дома, я так считаю!

Калачёвский квартал – это были три небольших четырехэтажных дома между Большим, Малым и Средним Трофимовскими переулками. Когда-то, в самом начале прошлого века, эти дома построил фабрикант Калачёв для служащих, которые управляли его московскими фабриками.

– Мы все тоже так считаем, – покивал Лубоцкий. – Но кто-то считает по-другому.

Он пристально посмотрел на Аню.

– А я тут при чем? – Она даже покраснела. – Это сейчас идет по всей Москве. Всем дадут новые прекрасные квартиры.

– За МКАДом? – спросил Толя Абрикосов. – Блин. Совсем краев не видят!

– Почему обязательно за МКАДом? – пожала плечами Аня. – Глупости.

– Нашего класса не будет, – гнул свое Лубоцкий. – Вот всей этой нашей компании. Это только так кажется, типа «все равно будем общаться». Не будем. Я узнавал, в Калачёвском квартале живут, представь себе, тридцать шесть наших ребят, если по всей школе. И пятеро учителей. Выходит, нашей «двенашки» тоже не будет.

– Как это не будет? – не поняла Полина. – Тоже снесут? Ни фига себе!

– Да, ходят такие разговоры, что и школу снесут. Она же совсем рядом. А если и не снесут, то все равно ее не будет – в переносном смысле, – объяснил ей Абрикосов. – Вроде та, да не та. Поняла? Вот как если у тебя нос оторвать, – и он потянулся к ней скрюченными пальцами. – Ты будешь ты? Вроде ты! Но не совсем!

– А-а-а… – протянула она, на всякий случай отшагнув в сторону. – Теперь понятно.

Тем временем Петя ехал в большой черной машине. Он сидел сзади. Рядом с ним сидела его двоюродная сестра Оля Мамонова. Это была красивая стройная девушка, но с совершенно каменным лицом. Смотрела прямо перед собой и разговаривала, едва шевеля губами.

– Куда ты меня везешь? – спросил Петя.

– Он умирает, – ответила она. – Катя сейчас с ним. Все совсем плохо.

– Кто умирает? – спросил Петя.

– Кирилл Владимирович.

– Кто-кто? – нарочно переспросил Петя.

– Твой папа.