Наташа Богиня - Щегол Саба

нял, что произошло. Но внутри себя он уже готовился к действиям, как учила его

мама. Мама говорила: «Если тебя напугает другая птица, нужно представить

или увидеть у этой птицы что-то такое, от чего должно стать смешно». Разгля-

дывая ворону более внимательно, Саба увидел на ее клюве свисающую сосульку. Ему

вдруг захотелось оторвать и лизнуть её. От этого Сабе стало весело, и он громко

засмеялся, да так красиво, что на этот смех слетелось много других птиц.

Конечно, после такого веселья можно и расслабиться. Но теперь вороне уже

было не до веселья. Ворона хотела с глазу на глаз, в одиночестве, поговорить с

этим вкусным пушистым комочком, а может, и съесть его. А тут слетелись – и

снегирек тут как тут, и чиж, и этот дятел, и клёст.

«Ну надо же, все так злобно косятся на меня, как будто я уже съела этого

глупого птаха и вот сижу тут, понимаешь ли, облизываю косточки», – подумала

ворона, да так смачно представила, как она облизывает эти косточки и вкушает

птинчатенку, что у нее потекли слюни. Слюни потекли так обильно, что вскоре

под клювом застыла уже не одна сосулька, а целая гора. А буквально через пару

минут ворона превратилась в огромную ледяную глыбу.

Помочь ей освободиться от своих слюней никто не хотел. Из-за своенравного

характера этой задиристой и надоедливой вороны не только маленьким птицам

– даже филину с ней соседствовать не хотелось.

Дядюшка филин рассказывал, как ворона садилась ему на голову и гундела

свои несмешные истории. Вот одна из них: будто бы ворона назвала себя царицей

леса из-за того, что выдернула перо у орла и вставила себе в голову. Ну не глупость?

Пусть теперь в ледяной глыбе сидит, пока солнце не растопит её. Сабе стало

немножко жалко ворону, но он, недолго думая, встрепенулся, отряхнулся, попра-

вил шапочку на голове.

«Уф, лыжи хоть целые», – Саба внимательно рассмотрел свои беговые лыжи,

очень обрадовался, что они оказались крепкими. Все птицы смотрели на Сабу и

задавались вопросом – что маленькая птичка делает в заснеженном лесу одна?

– Еду к Великой Ели! – словно прочитав мысли птиц, прокричал во весь голос

Саба, так, что даже снег осыпался от эха с верхушек деревьев.

Только щегол немного отъехал от места происшествия, как вдруг заметил

неподалеку почти невидимые сети. И в них в этих сетях, словно рыба, запуталась

маленькая синичка. Как и у всех птиц, у Сабы было очень острое зрение. Он видел

каждую черточку синички, даже розовый цвет шапочки смог различить. Синичка

висела вверх тормашками и звала на помощь.

В первую секунду Саба чуть было не ринулся спасать птичку-невеличку. Но – в

кустах показался человек. И всё живое в лесу замерло. Сабе казалось, это мгнове-

ние будет длиться вечность. Весь лес притих, все наблюдали, как человек аккурат-

но вынул птицу из распутанных сетей. Теперь главное – больше никому не попасть-

ся в эти злосчастные сети.

У Сабы потекли слезы. Они падали вниз, как маленькие хрусталики. Такую

пустоту и растерянность щегол не ощущал давно. Человек уходил всё дальше и

дальше и уносил с собой синичку, а когда он скрылся из вида, к Сабе подлетел от-

важный чиж Чик.

– Не бойся, это наш егерь, дядя Миша. Он просто наденет кольцо синичке и

отпустит её, – объяснил он.

– Кольцо? – переспросил щегол.

Да-да, кольцо, как у меня! – Чик протянул свою лапку Сабе с важным видом,

словно хвастая. Саба увидел красивое серое колечко, с выгравированными цифрами

и буквами.

– Тебе, наверное, неудобно? – спросил Саба.

– Удобно! Кольцо ведь из алюминия и легкое, я уже привык к нему! – с гордо-

стью отвечал чиж.

Тут подлетел клест Санька и рассказал свою историю.

– Это наш дядя Миша такой добрый. Кормит нас семенами да семечками.

А вон там, за темной опушкой, уже другое угодье, там так сладко не поживешь.

Однажды и я запутался в таких сетях. Думал, окольцуют и выпустят, а меня

вместо этого браконьеры в клетку посадили и увезли в город. Потом продали ка-

ким-то людям. Они думали я им буду петь, а я специально не пел. Сидел и плакал

целыми днями в маленькой клетке, – клест замолк на минуту.

– А потом заболел и меня решили выпустить, кому нужна больная птица.

Так оказался снова на воле. Теперь очень аккуратно летаю, стараюсь смотреть

внимательно, – уже с веселым видом чирикал Саня.

– Да уж, жутковато! – Саба вздрогнул. Он обнял Чика и Саньку. Вспомнил,