Юлиана Гиндуллина - Горько-сладкий

– Нет. Ты мне больше не муж.

Мира легко сказала. Да еще и игриво тряхнула волосами. Грим не мог понять ее перемену. Что не так? Сегодня она в белом сарафане с крупными красными ягодами, а в руках постоянная спутница – розоволосая барби. Незаметно для себя Грим вдруг ощутил неприязнь к новой игрушке. Слишком много розового.

– Но мы же поженились. Нам нельзя говорить такие плохие слова.

– Мы не большие. Все понарошку.

Для Грима по-настоящему. Он зря таскал ей шоколадки? Ловил божью коровку? Как понимать такое отношение? Грим никогда не делал что-то «понарошку».

– Почему ты так говоришь?

– Мама сказала, ты другой. Ты слишком бедный, а мне нужен принц. Еще она сказала, что божья коровка не золото. Ей не место у нас в домике. А еще у меня вот барби. Ее я хотела сильно-сильно.

– Так это мама тебе сказала, – огорчился Грим. Тупая обида прокралась в его маленькое сердечко и на некоторое время поселилась там. Какое золото? Разве маленькие дети дарят такое?

– Да. Почему ты был моим женихом? Не знаю даже. Ты меня заставил. Теперь отстань. Но можешь приносить мне шоколадки. Мне золото пока не очень нужно. Даже не знаю, что это такое. Зато я запомнила слово новое.

Грим удивленно взглянул на нее. Где та прежняя хулиганка и озорная девчонка с рыжей копной густых волос? Шевелюра, конечно, на месте, но где остальное? Не внешнее. Даже волосы сегодня казались слишком прилизанными, Гриму не хотелось в них теряться. Он жаждал бежать от странной новизны подруги. Мира даже не удосужилась взглянуть на него, не могла отвезти восхищенного взгляда от модной куклы.

Весь день девочка весело играла с подружками, а Грим понуро ходил из одного угла с игрушками в другой. Ему не за кем бегать, с друзьями даже не разговаривал.

Он засунул руки в карманы и уныло наблюдал за резвящейся Мирой. На момент она показалась ему противной. Его начал раздражать ее заливистый смех. Грим хотел дергать ее за рыжие волосы, а потом и вообще отстричь их. Он был не прочь зажать ее в углу и выдавить все дурацкие веснушки, как прыщики. Грим точно знал, что от них можно избавиться. Он начал считать ее обманщицей, которая врала по поводу веснушек, а очередной рисунок выкинул в урну и пнул ее от злости. Мусор высыпался, и Грима заставили убирать за собой.

Потом мальчик понял, что скучает.

Под вечер приходили родители. Филадельфия забирала Грима самой последней. Мальчик сидел на подоконнике и наблюдал за рыжими волосами Миры. Куда ей столько волос? Родители всегда брали ее за ручку, иногда папа поднимал. Они выглядят счастливыми. Каково это – иметь папу? Вроде очень здорово. Все такие рыжие и одинаковые. А у Грима только мама.

Грим недоуменно проматывал все ситуации с Мирой у себя в голове. Все было так хорошо. За окном непонятная погода. Казалось, шел дождь, а, может, и нет, но точно что-то капало. Совсем недавно прошелся ливень, оставив после себя живительную влагу. Солнце трусливо пряталось за облака, не могло решиться выглянуть.

Зато он видел, как Филадельфия торопливо перескакивала через лужи и направлялась к двери садика. Внезапно ее остановила мама Миры. Зачем? Грим думал, что они давно уехали. Мальчик заметил, как Нарциссия разводила руками, слишком много говорила, а мама только стояла, как камень, но глаза не опускала. Гриму не понравилось. Он молнией выбежал на улицу без верхней одежды, поймав все лужи на пути. Мальчик остановился, как вкопанный, когда Филадельфия уничтожила его грозным взглядом. Казалось, была не его мама, а кто-то чужой. В этот момент дождь решил сыграть злую шутку и начал безбожно капать, предупреждая о скором граде. Белые пульки посыпали с неба, Грим ощутил покалывания кожи, но ему все равно. Ведь любимые глаза матери были сейчас хуже любой природной катастрофы.

– Вот ваш пацан? – Небрежно спросила Нарциссия.

– Да, – будто и не произнесла Филадельфия.

– Не хочу вообще видеть его в нашем садике. Говорю вам по-хорошему. Мы это легко устроим, но предлагаю вам самим отказаться.

– Это ближайший садик. – Все еще леденила взглядом своего сына Фила.

– Мне плевать на ваши удобства. Я все сказала. Либо садик, либо ваш уже прогнивающий магазин. – Нарциссия сорвалась на крик. Она так тихо начинала разговор, а в конце будто открыла душу для бешеной громкой ведьмы.

Филадельфия вспомнила, как совсем недавно у них было происшествие, которое все еще давало о себе знать. Она и так должна соседям двадцать тысяч. От криков Нарциссии Филе становилось еще хуже. Ее вдвойне оглушили накопившиеся неприятные новости.