Душан Душек - Душистый день после долгого дождя

Дождь лил, лил —и вдруг перестал. В ту самую ночь со вторника на среду, когда Аделка просыпалась три раза.

Она давно уже высунулась из-под одеяла и поэтому услышала капли воды. Но теперь они уже не шумели. Они падали поодиночке, с крыши и с деревьев, тихо-тихо, потому что ветер тоже пошёл спать.

Аделка спрашивала себя: что это меня разбудило, плач или стон? Или просто дождь?

А потом она решила: посмотрю-ка я кино.

Сны были её самыми любимыми фильмами — и к тому же бесплатными. Некоторые она видела уже два-три раза. Ей снился сон про суп, который кричал из кастрюли, что его недосолили. Или про две смеющихся щёки. Или про сладкий лимон. Про косу из кукурузных волос. А однажды — про лужу под забором, в которой воробьи устроили купальню: они скакали в воду, делая сальто и шальные прыжки вниз головой.

Двери в кино закрылись за ней, и стало темно. Она заранее радовалась снам — и совсем неясно вдалеке послышался ещё один мамин стон и папины шаги.

А может, это ей только послышалось.

Может, это был только сон.

Аделка вспоминает, как она окончила первый класс. В последний день она пошла в школу без портфеля — только с букетом и белым конвертом. А возвращалась домой уже без букета, но зато в конверте был табель с букетом пятёрок.

Прежде чем показать табель маме, Аделка остановилась перед домом, чтобы проверить, на месте ли её пятёрки.

Она достала табель из конверта, но тут пошёл дождь, и одна из крупных капель шлёпнулась в табель. Аделка быстро сложила его и вбежала в дверь. Она сердилась на дождь, который чуть было не размазал её отличные отметки. Но они не размазались: капля обошла пятёрки и высохла в углу табеля. На другой день Аделка искала её, но не могла найти. Только в самом углу она нащупала подушечками пальцев маленькую вмятинку на бумаге, совсем маленькую, — стоило ли на неё сердиться? Теперь у Аделки был табель с букетом пятёрок и с каплей дождя.

Но капель становилось всё больше, дождь лил не переставая.

Потом Аделка играла в комнате, на балконе и всё ещё сердилась, но не на дождь и его длинные нити, а на себя — за то, что всего боится. Она говорила себе: вот и дождь кончится, и выглянет солнце, а я так и не перестану бояться.

И это её сердило.

Сколько раз она говорила себе: не боюсь, не боюсь, не буду бояться! А потом увидела метёлку из петушиных перьев, самую обыкновенную метёлку, которой смахивают пыль, и сразу стала бояться, что это голова с перьями, которая только и ждёт, чтобы Аделка прошла мимо. Тогда из перьев высунется острый клюв и клюнет её в ногу.

А однажды Аделка испугалась муравьёв. Она стояла и обирала с куста красную смородину, а под кустом была маленькая дырочка в земле. Муравьи хотели забраться к ней в сандалии. Может, она им мешала. Из дырки вылезали муравьи и бежали к Аделке, а она ходила на цыпочках и старалась их обойти. Но муравьёв было столько, что даже две Аделки не смогли бы уберечься от них. Она испуганно заморгала глазами, а потом и вовсе убежала.

А как она боялась сливового повидла!

В кладовке было только одно маленькое окошко, поэтому там целый день был вечер. Горшок с повидлом стоял на полке в самом углу, туда Аделка вообще не любила заглядывать. И ни за что она не полезла бы ложкой в горшок, чтобы зачерпнуть густого повидла, чёрного, как сажа. Аделке казалось, что повидло засосёт её руку вместе с ложкой. Там, где так темно, всё может случиться — вдруг в горшке не повидло, а смола, к которой всё прилипает?

Точно так же она боялась печки, в которой так таинственно потрескивало — правда, только зимой, но Аделка знала, что в печке живут огненные гномики, которые ждут не дождутся дров, чтобы поджечь их и съесть огонь. Дети этих гномиков жили в спичках, поэтому она боялась их тоже. И всегда, когда папа или мама зажигали в печке огонь, там появлялся ещё один гномик, он выскакивал из спички и навсегда оставался в печи — там было их королевство.

Ещё Аделка боялась собственных шагов вечером в пустынных комнатах, куда папа или мама посылали её за чем-нибудь.

И ещё боялась ножниц, которые только и ждали, чтобы отстричь ей волосы. И ещё много чего боялась.

Мама одолжила у соседей соковыжималку, чтобы заготовить на зиму смородиновый сок. Пока эта машинка лежала на столе и дожидалась отца, Аделка ни капельки её не боялась. Выжималка, похожая на мясорубку, была чуть побольше мельнички для мака и для орехов, но намного тяжелее. И даже потом, когда отец привинтил выжималку к столу и спросил маму, хватит ли им сахара, Аделка не боялась её. Но когда отец подставил под выжималку небольшую миску для сока, а рядом с ней тарелку для кожуры и зёрнышек, вот тогда Аделка испугалась.