Татьяна Короткова - Любящее сердце. Рождественская сказка

– Есть работенка, приятель? Что надо делать? Я готов к любой роли.

– Узурпатор! – Пит сердито свернул свиток, слез со скамейки и зашагал по мостовой, покрытой тонкой морозной корочкой.

Он шел, опираясь на трость, как положено господину в летах. О чем Пит думал сейчас? Ну, представьте, что у вас была мечта, и вы лелеяли ее не год и не два – а несколько столетий! А когда замаячила возможность осуществить мечту, появляется какой-то проходимец – и все! Полный крах-тара-рах!

– Узурпатор! – шипел Пит, стуча тростью по мостовой.

А рядом с ним трусцой бежал Этьен.

– Стой! Куда ж ты? Так что за работа? Я совсем на мели!

Пит бросил раздраженно:

– Сказки рассказывать. Девчачьи.

Но проходимец, кажется, только обрадовался, улыбается – рот до ушей:

– Сказки? Девчачьи? Да запросто! А как насчет гонорара?

Пит резко остановился, поджал губы, вобрал воздух в грудь и тут же шумно выпустил его через ноздри. Попыхтел-попыхтел. А приказ Юлемандена нужно исполнять, нравится это Питу или нет…

– Бессмертие! Или сумма его стоимости в пересчете на местную валюту с учетом индексации, – тут Черный Пит посмотрел на Этьена, ехидно прищурясь, – Но есть одно ужасное условие!

– Какое?

– Придется остаться холостяком. Навечно. Холостая жизнь и бессмертие. Или наоборот. Ты взвесь последствия…

– Всего-то? – обрадовался Этьен, – Тогда по рукам!

Я не сказала вам, что трактир, в котором жила и работала Адель, стоял сразу за шлагбаумом на выезде из Копенгагена. С одной стороны дороги тянулось мрачное в это время года поле. С другой – мрачный в любое время лес.

Никогда в ночь на Сочельник тут не проходили путники…

Вот над полем покатилась полная луна и осветила трактир. Двери заперты, окна темны. И лишь в чердачном окошке мерцает свеча.

Свеча стоит в кружке, кружка – на подоконнике.

Новогодний шар легонько покачивается и кружится на еловой ветке.

Адель протянула руку к замедлившему свое вращение шару, вновь крутанула его. И чердачная каморка заискрилась бликами, нарисованная тройка лошадей, несущих карету, помчалась куда-то, а франтоватый кучер защелкал длинным кнутом. Девушке даже почудилось, что бархатные шторки раздвинулись, и в глубине кареты мелькнула печальная дама, укутанная в меха.

Адель поежилась: как же все-таки холодно. За окном завыла метель.

В это время у порога трактира юлой заплясал метельный столбик, докрутился до самой двери, снег осыпался – и на крыльце оказались мрачный Пит и веселый Этьен. Этьен стряхнул с плеч остатки снега, поднял лицо к полной луне. И отчего-то луна показалась ему подобием рождественского шара…

А в стеклянном шаре на чердаке вдруг отразилась серая кошачья морда…

И тут же снизу в каморку долетел грубый голос трактирщицы:

– Адель!

От неожиданности Адель вздрогнула, а шар – о, ужас! – соскочил с ветки, упал на пол и разбился…

Девушка, не веря своим глазам, сползла с табуретки, опустилась перед осколками на колени.

Она смотрела на осколки и по щекам ее текли крупные слезы. В одном осколке отразилась семья за столом, на столе – рождественский гусь, мать качает Адель, завернутую в пеленки. В другом осколке – умирающая мать держит крошку Адель за руку. В третьем осколке – малышку Адель тянет за собой трактирщица. И во всех мелких кусочках – Адель, сочиняющая письмо Юлемандену…

– Адель! – раздался все тот же противный голос.

И девушка пулей вылетела из чердачной каморки. Послышался топот бегущих вниз по лестнице девичьих ног…

А на чердак, в щель от неприкрытой двери вновь заглянул чрезвычайно упитанный серый кот.

Кот приметил, как из норки осторожно вылезла толстая мышь. Мышь повела усами, быстро пробежала к самому большому из сверкающих осколков разбитого шара и заглянула в него…

Что это?! Неужто, волшебство? В зеркальном осколке вместо мыши отразился усатый дородный купец! Мышь радостно запищала, даже встала на лапки, поворачиваясь боками – и, гляньте-ка, в отражении купец точно так же стал крутиться, туда бочком, сюда бочком…

Тут скрипнула дверь, мышь оглянулась – увидела кота, кажется, он готовился к прыжку… Но не успел кот сказать «мяу!», мышь прошмыгнула назад в свою норку.

А Адель бежала по лестнице, перепрыгивая ступеньки, и внизу плюхнулась прямо в живот толстой трактирщицы.

– Опять бездельничала, паршивка?

Трактирщица подняла, было, свою ручищу, чтобы ударить служанку… Ах, я и забыла сказать, что девушка жила здесь в прислугах! …Но в тот же миг раздался сильный стук в дверь.