Екатерина Ландер - Антрацитовое небо

Я с сожалением поняла, что мы стоим возле моего подъезда. Обидно. Я хотела ещё где-нибудь скоротать время до планового возвращения из школы.

Идти на два оставшихся урока совершенно не тянуло. Классная наверняка подловит меня и теперь, только отвертеться уже не получится.

А может, она уже и отцу позвонила. Ой-ой…

Но если я сейчас развернусь и пойду в другую сторону, прочь от дома, Герман может неправильно понять. Или даже обидеться.

Надо было прощаться – сейчас и здесь. Но главным все-таки оказались слова:

– Пока, Берта. Увидимся!

Правда, как только я достигла двери в квартиру, захлестнувшая внезапно волна радости опала. Я с тревогой вдавила кнопку звонка. Лучше не ключами, пусть папа откроет сам и выскажет все вот так – с порога.

Папа открыл почти сразу. Я заметила: выглядит он растерянным и недоуменным, и уже приготовилась с жаром объясняться и выгораживать себя. Но прежде чем успела раскрыть рот, из кухни раздался голос. Мягкий, молодой, певучий, невероятно мелодичный. А затем в коридоре показался его обладатель.

Точнее, обладательница.

Это была не просто внезапная гостья у нас дома.

Это была Лиза…

Я в ступоре замерла, раскрыв от удивления рот, пока девушка бойко перекидывалась фразами с моим отцом, делая вид, якобы меня вообще не существует. Затем Лиза рассмеялась и нарочито громко произнесла:

– Пойду поставлю чай! – и схватив папу за локоть, повела его в кухню.

В нашу кухню! Пить наш чай!

Я не успела ничего сообразить и тем более сказать, поэтому, сдерживая негодование, сняла шубу, не глядя кинула ее на вешалку и поспешила следом.

Пока фифа по-хозяйски справлялась у плиты и по-хозяйски же заглядывала в ящики в поисках моей банки с заваркой, при этом чувствуя себя явно неплохо, отец отчего-то ожидающе поглядывал на нее. Я же пялилась во все глаза, следя за каждым движением.

Аккуратная модная стрижка каре на темных, благородно-шоколадных волосах, острые плечики, красивая талия, широкие бедра и стройные ноги, с которыми не стыдно надеть даже обтягивающие джинсы.

В общем, все то, чего нет у меня… И памятник на старом кладбище, конечно.

Пока Лиза разливала по чашкам чай, я лихорадочно соображала, под каким предлогом утянуть отца в комнату и сообщить о своей утренней находке. И в то же время мне не хотелось раньше времени двигаться с «насиженной» территории, чтобы в случае чего защитить ее боем.

Но папа неожиданно заговорил первым.

– Перхта, доченька, мы хотим тебе сказать…

Не самое приятное начало.

Я заерзала на стуле.

– Подожди, Виктор. Сначала же надо наладить контакт с человеком, расслабиться, дать девочке почувствовать себя как дома.

«Я и так дома!» – завопила я, но только мысленно. В реальности же язык словно отнялся.

– Ты права.

Девушка села на табурет у окна, ближе к отцу. Потянулась к чашкам.

Я успела перехватить свою, стоявшую ближе всех, нарядную, в цветочек – подарок от одноклассников, за что впервые удостоилась брошенного Лизой взгляда – холодного и… неприязненного.

– Лучше сперва поговорить об отвлеченных вещах, – продолжила она без капли смущения и положила ладони на стол, изображая участливость. – Вот, например, о тебе. Вижу я, имя у тебя древнее, пророческое, наделенное силой, – голос звучал нараспев, как если б девушка читала молитву, – но ты упускаешь ее, по глупости и необразованности. Незрелости. Четырнадцать лет – возраст расцвета. А ты общаешься с ненадежным человеком, хитрым, у которого темное прошлое. Он разум твой охомутает, с пути истинного сведет и дорогу назад запутает.

Лиза начала медленно покачиваться в такт своим словам. Мне стало страшно. Но вместе с тем любопытно.

– Ты о ком? – спросил внимательно слушавший монолог папа. Я даже не сразу сообразила, что он всерьез, но тон его сделался не на шутку свирепым.

Новоявленная пифия не ответила.

– И имя у него – клеймо. Всю сущность выражает: низкую, подлую.

– О ком это? О твоем дружке, который вчера утром приходил?! Ведь не случайно он мне сразу не понравился!

Отец стукнул кулаком по столу. Чашки подпрыгнули. Я испуганно съежилась, втягивая голову в плечи, не столько от неожиданности, сколько от обиды: почему мой родной папа вдруг ни с того ни с сего верит не мне, а совершенно незнакомому, чужому человеку, так нагло вторгнувшемуся в наш гармоничный мир и теперь пытающемуся разрушить его изнутри.

Честно, я уже хотела, чтобы меня отчитали за произошедшее в школе. Заставили бы краснеть, оправдываться и извиняться. Да я бы даже извинилась перед классной, лишь бы слушали меня !