Екатерина Ландер - Антрацитовое небо

– Я донесу вопрос о твоем возмутительном поведении до директора. И если ты не хочешь пробкой вылететь из школы, то будь добра…

Внезапно я почувствовала горячую искру, проскочившую по руке, за которую классная придерживала меня, не давая уйти. Вспышка тепла стрельнула в ладонь учительницы.

Ойкнув, классная резво отшатнулась, а я, уличив момент, не мешкая рванула к выходу.

Быстро накинув на себя шубу и обмотав шею шарфом, я попыталась понять, что же такое произошло. Тепло, пронзительная вспышка. Ее ведь не только я почувствовала? К рациональным выводам сразу прийти не удалось. Посчитав случившееся еще одной странностью в копилку необъяснимого за последние дни, я мысленно поставила галочку и оставила происшествие как есть.

Когда я сбегала по ступеням крыльца, из-за колонны черной тенью отделился Волк, догнал, ткнулся мокрым носом в ладонь в знак приветствия и непринужденно потрусил следом. Герман решил подстраховаться, и сегодня с утра пес (или все-таки грим?) провожал меня из дома на занятия.

Герман уже ждал в назначенном месте. Переминался с ноги на ногу возле калитки кладбища, но смотрел исключительно под ноги, а не по сторонам. Услышав хруст снега от моих шагов, обернулся и доброжелательно улыбнулся.

Немного страшно было ступать на территорию после увиденного вчера, хоть Лисовский и уверял: днем ничего опасного произойти не может.

– Вряд ли случится что-то более неприятное, чем поскользнуться и подвернуть ногу.

Я хихикнула, вспоминая утренние «танцы с ботинком» и наше знакомство. Ведь всего два дня прошло, а по ощущениям…

Мы шли по центральной аллее. За ночь снегопад усилился, и к утру сугробы на дорогах достигали щиколоток, но здесь дорожки оказались аккуратно расчищены. Следов нет, все перемешалось или было стерто.

Случайно? Нарочно?

– Вот где-то здесь, – остановившись, я указала в сторону, неуверенно очертила квадрат из четырех занесенных гранитных камней. Над оградами толстыми шапками лежал нетронутый пушистый снег.

Совершенно никаких признаков чьего-то присутствия…

– Уверена? – спросил Герман.

– Уже не очень, – честно призналась я. – Но с дороги очень похоже, что здесь.

Вот только вчера издали были заметны разбросанные комья земли и свежевырытая яма. А сегодня, вблизи, при ярком дневном свете – ничего.

Тяжело вздохнув – не запачкаться не получится, – Герман полез в проход между участками – и почти тут же провалился почти по колено. Да, сегодня он с собакой тут не полазал бы. Обернулся на меня. Я поморщилась, виновато улыбнулась и пожала плечами, мол, сам захотел.

Пока парень месил сугробы в периметре очерченного мной квадрата в поисках чего-то, известного и понятного только ему одному, мы с Волком топтались на месте, потирая замерзшие носы. Точнее, потирала нос только я. Сама не представляла, что ожидала найти. Разрытую могилу или другие страшные отметины. Но не унылую серую пустоту брошенного на зиму места.

Чего доброго Герман решит, что я его обманула. Или того хуже – фигуры на кладбище мне привиделись. Но Герман внезапно заговорил сам.

– Есть такое поверье, что мир – точно большое лоскутное одеяло, кусочки которого скреплены невидимыми швами. Мы с тобой – на одном, а кто-то – на другом. И никто не знает наверняка о существовании соседних, потому что не может туда попасть. Кстати, интересно наблюдение: во многих сказках появление иноземцев, чужих, выходцев из других миров замечают именно на кладбище или в других «ритуальных» местах, где граница между реальностями естественным образом истончается.

На фразе про «мировое одеяло» я невольно хихикнула.

– Ты говоришь, прям как в той сказке из красной книги. Про Небесную Ткачиху и ее нити жизни.

Герман вскинул на меня удивленный взгляд.

– Ты уже прочитала?

– Почти.

Я хлюпнула замерзшим носом. На открытом пространстве ветер дул с завидным старанием, не спасали ни длинный шарф, ни варежки, ни капюшон. Наверное, я все-таки не слишком расстроюсь, если мы ничего не найдем.

– И как?

Я глубоко вдохнула, набирая полную грудь воздуха, но не нашла подходящих слов.

– Здорово!

– Это я ее написал, – признался Лисовский.

Герман выбрался обратно на дорогу и теперь отряхивал залепленные снегом джинсы.

– А почему ты всем этим интересуешься? – задала я весьма любопытный вопрос.

– Давай будем считать, что загадочные истории и есть моя работа. Я здесь, можно сказать, глаза и уши.