Лаймен Баум - Зикси – королева ведьм

– Значит, я должен решить еще один спор, а? – сказал Человек-с-Луны.

Мгновение спустя феи исчезли, и полянка, на которой они танцевали и соткали волшебный плащ, осталась лежать в глубоком мраке.

В эту же ночь среди пяти высших советников королевства Нигдении царило смятение и волнение. Старый король был мертв, и нигде на свете не осталось никого, чтобы сменить его на посту правителя страны. Он пережил каждого из своих родственников, и, поскольку корона находилась в этой семье вот уже несколько поколений, старшие советники ломали головы над выбором подходящего преемника.

Эти пятеро старших советников были очень важными лицами. Было сказано, что они правили королевством, в то время как король управлял ими; что делало его правление довольно легким для короля и довольно трудным для его подданных. Главного советника звали Таллидуб. Он весьма стар, весьма помпезен и очень уважал законы страны. Следующим по званию был Толлидоб, верховный Главнокомандующий королевской армии. Третьим был Тиллидиб, владыка Королевского Казначейства. Четвертым был Таллидаб, старший управляющий. И пятым и последним из верховных советников был Теллидеб, верховный палач.

Эти пятеро были достаточно осторожны, чтобы не проболтаться окружающим, что их старый король заболел, потому что все они ужасно боялись быть засыпанными многими глупыми вопросами. Они сидели в большой комнате рядом со спальней короля, в королевском дворце Нулеграда, который являлся столицей Нигдении, и куда не впускали никого, кроме королевского врача, который был наполовину слепым и совершенно тупым и потому не смог бы сплетничать с посторонними, даже если бы очень того захотел. И пока высокопоставленные советники сидели и ждали, пока король придет в себя или умрёт, по собственному выбору, Джикки ждал их и время от времени приносил им еду.

Джикки был камердинером и главным слугой короля. Он был столь же стар, как и любой из пяти высших советников; но все они были толсты, ужасно, просто безобразно жирными, в то время как Джикки была удивительно тощим и стройным; однако господа-советники держались очень торжественно и достойно, тогда как Джикки был ужасно нервным и весьма-весьма, можно даже сказать чересчур разговорчивым.

– Прошу прощения, мои господа, – говорил он каждые пять минут, – но вы думаете, что его величество выздоровеет? – И затем, прежде чем кто-либо из высших советников смог собраться, чтобы ответить, он продолжал: – Прошу прощения, но как вы думаете, его величество умрет? – И в следующий момент он осведомлялся: – Прошу прощения, но вы думаете, что его величеству лучше или хуже?

Джикки.

И всё это так раздражало высших советников, что несколько раз один из них поднимал какой-то предмет в комнате с намерением швырнуть его в голову Джикки; но прежде чем он смог бросить его, старый слуга нервно отвернулся и вышел из комнаты.

Теллидеб, верховный палач, часто вздыхал:

– Хотелось бы, чтобы нашёлся какой-то закон, который позволил бы мне отрубить голову Джикки.

На это Туллидуб, главный советник, отвечал мрачно:

– Нет закона, кроме воли короля, а он настаивает на том, чтобы Джикки разрешили жить.

Поэтому они были вынуждены терпеть Джикки как могли; но после того, как король испустил последний вздох, старый слуга стал всё больше нервировать и раздражал их гораздо больше, чем когда-либо.

Услышав, что король умер, Джикки бросился к двери ведущей на колокольню, но споткнулся о ногу Толлидоба и свалился на мраморный пол так сильно, что его кости сотряслись, и он поднялся, наполовину ошеломленный падением.

– Куда это ты собрался? – зловещим голосом спросил Толлидоб.

– Звонить в колокол в честь смерти короля, – ответил Джикки.

– Куда ты направляешься? – спросил Толлидоб.

– Нет, оставайся здесь, пока мы не разрешим тебе уйти, – приказал генерал.

– Но колокол должен быть звонить! – сказал Джикки.

– Молчи! – прорычал казначей. – Мы лучше знаем, что должно быть сделано, а что нет.