Александр Палмер - Волшебное крыло, или Приключения Маленького Папы

По мере того, как Маленький папа читал эти строки, появились и стали наплывать на него клубы белого тумана, с каждым словом эти клубы становились все более густыми и частыми, пока, наконец, они не соединились в сплошную пелену, и все вокруг совсем не заволокло.

Но через несколько мгновений, после того как Маленький папа закончил чтение, пелена стала редеть, разрываться на отдельные клочья и скоро совсем исчезла.

Маленький папа увидел, что он стоит на нижней площадке белой каменной лестницы. Через несколько ступенек вниз от него начиналась большая, мощеная камнем площадь. Эта площадь походила скорее на очень большой двор, потому что кроме дворца с башней позади Маленького папы на этой площади больше не было домов, ограничивалась она серыми крепостными стенами, вдоль них кое-где поднимались каменные ступени до самого верха, и были пристроены небольшие навесы. По площади сновали и суетились люди в старинных нарядах.

Маленький папа стоял на лестнице, скрестив руки на груди, и смотрел прямо перед собой. Поначалу у Маленького папы было точно такое ощущение, которое, наверно, имел в виду Хотпехот, когда рассуждал о снах. То есть Маленький папа точно знал, кто он здесь такой, он знал, что и другие люди рядом это знают, и все, что было вокруг, ему было известно, но в то же время (так часто бывает в снах – какую бы жизнь мы не проживали там, в этих сновидениях, глубоко внутри себя мы всегда помним, кто мы такие) он тихонько понимал, что стоящий здесь гордый король – это все еще он, Маленький папа.

Потом, в череде событий это забудется до поры до времени, но мы с вами – если будет нужно – все равно будем иногда называть Маленького папу-короля Маленьким папой.

А то, что он король было ясно с первого взгляда: на голове у него был золотой обруч с торчащими вверх остроконечными золотыми листиками (как вы, наверно, догадались, это корона); на руках были надеты светло-серые перчатки с раструбами почти до самых локтей, на плечи накинут плащ – снаружи блестящего синего атласа, а изнутри на белом меху с раскиданными по нему изображениями темно-синих лилий, на ногах – высокие, выше колен сапоги (такие сапоги раньше назывались ботфортами).

– Приведите мне моего коня из кузницы, – приказал Маленький папа-король (и с непривычки сам удивился грозному звуку своего голоса).

Вскоре на площади показалась фигура большого, сильного человека в фартуке до самых колен, который вел под уздцы королевского коня.

– Так-так, кузнец, – сказал король, – посмотрим, как на этот раз ты подковал моего быстроногого.

Он обошел вкруг коня и внимательно осмотрел каждое копыто.

– Что же, в этот раз все хорошо, – произнес король и похлопал коня. – Благодарю тебя, можешь идти, – обратился он к кузнецу.

Кузнец приложил руку к груди и откланялся.

– А мы соберемся на прогулку, – сказал король, вставил ногу в стремя и быстро оседлал коня.

Лошадь под ним стояла сильная и красивая, вся в ожидании команды к движению. Король любил быстрые прогулки верхом по окрестным лесам, но его приближенные всегда с тревогой ожидали его возвращения. И уже были случаи, когда король попадал в переделки. Как-то раз на прогулке его конь вдруг захромал, король заблудился в лесу, и попал в засаду, устроенную бог весть откуда взявшимися разбойниками из соседнего королевства. И ничто не спасло бы короля, не будь с ним рядом его верного друга – охотничьего сокола.

Этот сокол был необыкновенный, стоило королю сказать:

«Друг-сокол, подставь свое крыло», – как король становился таким маленьким, что мог запрыгнуть на соколиное крыло, ухватиться за перья и взлететь вместе с соколом в небо.

Так было и тогда – король успел оставить и привязать коня среди густых деревьев, проговорил: «Друг-сокол, подставь свое крыло», запрыгнул на крыло и поднялся с соколом в небо.

С высоты он внимательно осмотрел местность, увидел вдали свой замок, запомнил место, где оставил коня, и полетел домой. Приземлившись в замке, он соскочил с крыла, вновь стал своего прежнего роста, а затем призвал самую быструю стражу и приказал ей следовать немедля в покинутый им только что лес.