Эльвира Смелик - Полёт раненой птицы

– Красавчик? – переспросил Ваня. – Что-то новенькое.

– Чистая правда, – поклялась я. – Все говорят: «Какой симпатичный мальчик!»

– И..? – сурово потребовал продолжения Ваня.

Но я же не ставила многоточия! Я сказала все, что хотела сказать.

«И…» Что он желал услышать? То, что другие обычно добавляют к произнесённым мною словам? «Такой симпатичный, а калека! Такой симпатичный, но несчастный!»

Я первый раз увидела в его глазах то, что совсем недавно все могли без труда прочесть в моих. Я сходила с ума, злилась и впадала в отчаяние из-за одной несчастной ноги, хотя прекрасно понимала, что обязательно поправлюсь, никуда я от своего выздоровления не денусь. А каково было ему, когда он узнал, что больше не сможет ходить?

Я даже не желаю представить себя на его месте. Не хочу. Мне тревожно и страшно. Правда не хочу. Даже если с моей стороны это эгоизм и слабость.

Зато представлять Ваню без коляски – как он стоит, как идёт, как мы вместе идём – у меня просто прекрасно получается.

К черту «и…»!

– А у нас на даче клубника созрела, – сообщила я и вынула из пакета лоток с ягодами. – Держи. Это тебе.

Я сама их выбирала, из целого ведра. Ровные, крупные, краснобокие, одуряюще ароматные.

– О-о-о! – увидев ягоды протянул Ваня.

– Ешь!

В жизни всегда найдётся что-то упоительно сладкое.

Но тут появилась медсестра, сообщила:

– Ваня, тебя врач ждёт.

– Сейчас, – кивнул он ей и вопросительно глянул на меня, а я, беззаботно улыбаясь, предупредила:

– Чтобы все съел. Завтра приду и проверю.

Он тоже улыбнулся. Но вовсе не беззаботно.

– А меня завтра здесь не будет. Тоже выписывают.

Я только что встала со стула и тут же опять села.

– Почему выписывают? – уточнила недоумённо. – Вот прямо так? И ничего нельзя сделать?

– Не знаю, – стараясь показаться спокойным, ответил Ваня, пожал плечами

– Но ведь другие же вылечивались! – воскликнула я. – Есть же какие-то способы! Все, что угодно, можно вылечить, – я правда в подобное очень-очень верила. – Нужно только захотеть.

– Я хочу, – совсем тихо произнёс Ваня и посмотрел так, так… не знаю я, как это выразить словами.

– Я тоже хочу, – мой голос почему-то задрожал, а в горле появился тугой и острый комок.

Мы молча смотрели друг на друга. Не знаю, о чём думал Ваня, а я ни о чём не думала – не могла – изо всех сил сдерживала слезы. Потому что и плакать я тоже не могла. Перед ним. Ведь получилось бы, будто по нему, будто я отказалась от надежды, от слов, которые только что говорила сама. И это тревожное мгновение слишком уж затянулось.

Оно не было приятным, оно было пустым и бессмысленным. И я поскорее избавилась от него, подскочила со стула, махнула рукой поджидавшей немного в сторонке медсестре и опять повернулась к Ване:

– Ну пока. Я полетела! – и улыбнулась своим же словам. «Полетела» звучало слишком громко для моей прихрамывающей походки. – Тогда в ближайшие дни жду тебя в гости. Мама с папой будут очень рады.

Мы уже давно выяснили, что живём чуть ли не в соседних улицах. Странно, почему мы не познакомились ещё до того, как попасть в больницу.

– Я постараюсь, – пообещал Ваня.

– Не постараюсь, а непременно, – решительно поправила я. – Не завтра, так послезавтра. А не то я сама к тебе припрусь. – И опять повторила. – Пока.

Вообще-то мне очень хотелось чмокнуть его хотя бы в щёку, но медсестра с такой пристальной подозрительностью пялилась на нас, будто прекрасно понимала, чего я желаю, и считала, что всего один чисто дружеский поцелуй способен свести на нет все лечебные процедуры. Поэтому я всего лишь потрепала Ваню по волосам.

Он поймал мою руку, стиснул пальцы. И я еле удержалась, чтобы не закусить губы, не сглотнуть показательно и не шмыгнуть носом. Я, наоборот, улыбнулась, переспросила ещё раз:

– Ты приходи. Ладно?

– Приду, – пообещал Ваня.

И он действительно пришел, то есть приехал. Я бы, если честно, не решилась – вот так одной, на коляске. А он… он вообще абсолютно бесстрашный. Мой Ваня.

Плюхантий настороженно косился и невинно зевал, а у моих родителей не было печальных и жалостливых глаз. И все-таки, когда мы остались одни, мама не выдержала и с тяжёлым сочувственным вздохом произнесла:

– Жалко парня.

Постепенно хромота проходила, и я с радостью замечала, что уже хожу по земле легко и твёрдо.

Угораздило же меня сломать ногу в летние каникулы! Где бы, лёжа в больнице, утешалась осознанием того, что пропускаю школу. И зря Вера наговорила, будто ей прохода не дают с расспросами о моем здоровье.