Яна Рихтер - Сейчас. P.S. С меня хватит. Книга 2

– А на мыс Тобизина мы едем, потому что …, – продолжила я вопросительно, ожидая пояснений.

– Больше ничего не скажу.

Как я узнала позже, мыс Тобизина – скалистый и обрывистый, является восточным входным мысом бухты Новый Джигит. Назван мыс в честь Ивана Романовича Тобизина (1808—1878), вице-адмирала и командира Ревельского порта (Ревель – старое название Таллина).

Низким перешейком, загроможденным скалами, мыс Тобизина соединяется с полуостровом, ограничивающим бухту Новый Джигит с востока. От мыса отходит низкая каменистая кошка.

Грунтовая дорога вывела нас из леса на открытую местность и закончилась обрывом. Впереди виднелся скалистый перешеек. Андрей припарковал машину, оставшийся путь мы должны были преодолеть пешком. Вид открывался потрясающий. Не спеша мы отправились в путь. Ярко синее небо, свежий ветер и солнце в глаза дополняли величие открывавшегося вида.

Мы прошли мимо креста на вершине скалы, затем спустились к перешейку, прошли по камням и забрались на мыс Тобизина.

– Ты посмотри, какая красота! Омайгад, это грандиозно! – я бурно реагировала на завораживающий пейзаж, Андрей смотрел на мой детский восторг и улыбался.

Дальше тропинка вывела нас к шахматному плато – площадке из плоских камней необычной формы. И тут мой взгляд остановился на нём – старый ржавый маяк Тобизина. Когда я это увидела, то обернулась на Шерхана, завизжала и захлопала в ладоши от восторга.

Настоящий маяк! Старый маяк со своей историей. А вокруг – неземная красота, из-за которой меня охватило волнение, сердце в груди замерло и защемило. Я рассмеялась и быстро смахнула слезу.

Повернулась к Андрею и обняла его, шепнув на ухо: «Спасибо». Я чувствовала. Эмоции меня захлестывали.

Мы сели между камней, укрывшись от ветра. Я прижалась спиной к его груди, мы слушали море и молчали.

Я чувствовала спиной его горячие рельефные мышцы и ловила себя на мысли, что Шерхан мне нравится.

Вспоминая наше знакомство и первое впечатление, я пришла к выводу, что он понравился мне сразу. Дело было не в обаянии, нет, он не был обаятельным в общепринятом смысле. Он был харизматичным. Это был красивый мужчина, который умел произвести впечатление. Он был интересный, начиная с его необычных жёлтых глаз и длинных ресниц, заканчивая его увлечением звёздным небом. Его манера держаться, игнорировать вопросы и много молчать, заставляли меня, несмотря на симпатию, быть с ним настороже, и от того, как он смотрел на меня, мелкие волоски на теле вставали дыбом, меня пронзала дрожь и вдоль позвоночника начинали бегать мурашки. Была в нем какая-то дикость, как будто он, действительно, хищник. Он был чертовски умён, это отражалось не только на его успехах в обучении. Он всегда придумывал какие-то социальные схемы взаимодействия, выгодного сотрудничества или обмена, он умел хорошо анализировать и строить прогнозы на дальнейшие события. Эти его качества восхищали меня, его деловая хватка вызывала уважение. Итак – Шерхан мне нравился.

Вечером, мы спустились на пляж возле дома, жарили шашлык и пили вино. Андрей специально принес из машины гитару и вручил её мне. Я долго держала её в руках, гладила пальцами чехол, пока всё-таки не решилась достать её. Я смотрела на инструмент, будто видела его впервые. А затем взяла гитару, коснулась корпуса, пальцами перебрала струны – инструмент отозвался, и пальцы вспомнили, что дальше делать.

«Я бегу по выжженной земле Гермошлем захлопнув на ходу…».

Песня сама вырывалась наружу, я не хотела её петь, но она выползала из меня вопреки моим желаниям, хриплый голос выплевывал знакомые до боли слова.

Шерхан обернулся, отложил вы сторону топорик и замер. Я не брала в руки гитару больше года. Мой чужой сдавленный низкий голос продолжал:

«…Делаю я левый поворот

Я теперь палач, а не пилот…» [1]

Закончив песню, я ещё раз перебрала струны, отложила гитару в сторону, и протянула пустой стаканчик Андрею. В его жёлтых глазах я видела восхищение, и непонятную тоску.

– Круто, – сказал он.

– Наливай, – сказала я.

– Спой ещё.

– Может, позже, – я пожала плечами.

Мясо и вино на свежем воздухе предполагали веселье. После второй бутылки вина я почувствовала себя пьяной и весёлой. Андрей сидел рядом, уже стемнело, в небе рассыпались звёзды, а совсем рядом шуршало море. Костер потрескивал, дарил нам тепло и освещал наши лица.

Я обняла гитару, и через минуту само собой вышло, что на побережье Японского моря зазвучал гимн дальневосточников-миллениалов: