Павел Воля - Петтерсы. Дети океанов

– Стейтем! Рада тебя видеть!

– Добрый день, Марта! Как поживаешь?

– Спасибо, хорошо. Вот, осваиваю новое ремесло – живопись.

При этих словах миссис Петтерс показала раскрытые ладони. Если бы палитра была не так разнообразна, Стейтем мог решить, что в доме идет ремонт.

Почтальон улыбнулся:

– Уверен, ты и в нем преуспеешь. Я принес тебе письма.

– Письма? – Марта удивленно подняла брови. – Их несколько?

Стейтем перекинул на живот вновь сползшую сумку и, немного пошарив, извлек из нее три серых конверта. Солнце играло на блестящих марках.

Марта хотела было взять письма, но потом посмотрела на свои руки и убрала их, смущенно улыбаясь:

– Мой друг, не мог бы ты открыть их и прочитать для меня?

– При всем уважении, Марта, я не могу этого сделать – это нарушает кодекс почтальона.

– Тогда, может быть, чаю?

– Спасибо за приглашение, но я вынужден отказаться, – Стейтем вновь добродушно улыбнулся, – подъем на Портовую дался мне нелегко, боюсь, вашу лестницу я уже не осилю. Лучше я подожду тебя здесь.

– Хорошо. Я быстро.

Марта опрометью бросилась наверх, в комнаты, и уже через минуту стояла перед Стейтемом, вытирая о тряпицу влажные руки.

– Итак! Что день грядущий мне готовит? – С этими словами она взяла письма в руки.

Первое, лишь посмотрев на имя отправителя, Марта сразу отбросила в сторону. Стейтем удивленно посмотрел на нее:

– Ты даже не прочтешь?

– Бессмысленно! Это от Абделарда Августа Ганса фон Гюнтера. – Марта наигранно закатила глаза к небу. – Боже, это имя звучит дольше, чем все его заслуги перед наукой!

– А что с ним не так?

– С ним?! Да из него такой же ученый, как из меня кухарка!

Стейтем еле успел прикрыть рот рукой, чтобы не прыснуть от смеха. Он хорошо помнил, как год назад Марта угостила его мясной запеканкой, которая была настолько отвратительной, что ее не стал бы есть даже Главкотул.

Миссис Петтерс, уже вошедшая в раж от нахлынувших воспоминаний, продолжала, не обращая внимания на реакцию почтальона:

– Как-то я имела глупость выступить с докладом перед мировым научным сообществом, где, между прочим, сказала нашим великим умам, – при этом Марта скривила гримасу, скорее подходящую для юной девочки, нежели взрослой дамы, – что дельфины имеют совершенно особые устройства слуховых рецепторов. Благодаря этому они могут передавать информацию друг другу на большом расстоянии. Абделарда так обескуражило мое заявление, что он даже не дал мне договорить! Начал сыпать цитатами из Священного Писания, призывая себе в помощь то канцлера, то папу [2] Речь тут идет, конечно же, не об отце почтенного ученого, а о папе римском – главе Римско-католической церкви. , а когда я укорила его в невежестве, и вовсе демонстративно покинул зал! С тех пор у нас, так сказать, любовь на расстоянии. Не проходит и полугода, чтобы я не получила от него очередного гневного письма.

Стейтем, уже успевший вернуть себе самообладание, внимательно слушал рассказ.

– Честно говоря, я не мог и подумать, что в научных кругах идут такие баталии.

– Ой, и не говори! Хуже, чем в парламенте. – Марта перешла к оставшимся конвертам. – Так, что у нас тут еще?

Взглянув на отправителя второго письма, миссис Петтерс заулыбалась. Заметив это, Стейтем заискивающе поинтересовался:

– Ну, хоть с этим-то угодил?

– Вполне. Это от Чарльза Дарвина.

– Мм… – Стейтем многозначительно посмотрел на нее. – А Джордж знает, что у тебя появился поклонник?

Марта шутливо толкнула почтальона в плечо:

– Не болтай ерунды! Мы коллеги. Чарльз – прекрасный ученый-натуралист [3] Натуралист – ученый, изучающий растения, животных и минералы. и путешественник. Ему пророчат великое будущее. Представляешь, он совершил кругосветное путешествие и в течение почти пяти лет изучал животных и растения по всему миру! Помнится, когда-то я тоже хотела пуститься в подобную авантюру, но рождение Эйши немного скорректировало мои планы.

– Ну, экспедиций будет еще много, а такое милое создание, как твоя дочь, рождается не каждый год, она еще переплюнет и Джорджа, и тебя, и этого твоего Чарльза, помяни мое слово.

– Очень на это надеюсь, Стейтем.

Марта перешла к последнему конверту и, только увидев герб на сургуче, которым он был запечатан, застыла. Давно, слишком давно она не получала писем с таким гербом. В голове стремительным потоком понеслись воспоминания. Из оцепенения ее вывел голос Стейтема: