Олег Вязанкин - Фарфоровый поезд

– Ты что, правда туда пойдёшь?!

В глазах сестры был такой весёлый ужас, что было ясно: она непременно увяжется следом. Спутник так себе, но и одному идти было как-то страшновато. Почему-то же взрослые запрещают ходить за Овраги, хотя парни постарше там были и не нашли ничего такого. Сначала, конечно, наплели разного, но, когда Тим открыл рот, слушая про песчаных скатов и Ногу Ковбоя Джо, расхохотались и сказали, что за Оврагами только ровная степь и какие-то столбы на самом горизонте. Скукота, в общем, в Оврагах и то интереснее. Но от отца Тим знал и другое: как раз там, где столбы, раз в десять лет проезжает поезд.

Поезд этот был необычным. Если долго-долго идти в другую сторону от Оврагов, то придёшь к станции, откуда можно доехать до Гринтауна. Тим был там и видел старые ржавые паровозы, которые, еле-еле шевеля колёсами, таскают жёлтые вагоны. Тот, другой поезд, как с чьих-то слов знал отец, совсем другой: он мчится так, что пыль на обочинах поднимается, только когда он скрывается за горизонтом. И увидеть его можно только раз в десять лет – третьего июня, день в день. Завтра.

Другие, конечно, тоже что-то слышали об этом. Но одни считали это пустой болтовнёй, а другие вообще думали, что поезд – это призрак, который ворует души, а стало быть, и видеть его запрещено. Главное, никто не мог сказать наверняка, что вообще видел его, этот поезд. Словом, Тим верил только отцу и старику, который жил у ручья за рощей. Тим иногда ловил рыбу возле его дома и перекидывался парой-тройкой фраз. А однажды спросил про тот поезд. Старик как-то пристально посмотрел на Тима и вдруг судорожно сглотнул и отвернулся, пряча странно повлажневшие глаза. Через пару мгновений Тим услышал слова, сказанные почти шёпотом:

– А я ведь мог тогда сесть… Дурак…

Старик ушёл в дом, и Тим услышал, как на двери, которая никогда не запиралась, задвигается засов.

Несколько недель Тим не видел старика, хотя иногда приходил порыбачить. Но однажды нашёл его на берегу, сидящего с удочкой как ни в чем не бывало. Старик улыбнулся, и Тим увидел, что старик совершенно счастлив – так сияли среди морщинок его глаза.

– Третьего июня, мальчик. После полудня. Третьего июня.

Они закинули удочки и больше ни о чём не говорили в тот день.

– Так что, пойдёшь?

Сестра, прикусив нижнюю губу, сверлила Тима взглядом, хотя её руки, словно жившие отдельной жизнью, продолжали шевелить спицами, накидывая петлю за петлёй.

– Проболтаешься?

– Нет, ты что!

– Да. Когда он будет проезжать в следующий раз, я ведь совсем взрослый буду. Нельзя же столько терпеть! Хоть узнаю, правду говорят или нет…

Сестра прекратила вязать и задумалась, глядя в открытое окно. Когда тёплый ветер шевелил полупрозрачную занавеску, было видно безлюдную ровную степь с редкими прямоугольниками возделанной земли.

– Я с тобой хочу.

Ну вот! Теперь увяжется – из-за этого и опоздать можно…

– Это далеко.

– Да ладно!

– И песчаный скат тебя съест.

Сестра состроила такую рожицу, что стало понятно: ни в каких скатов, якобы ползающих в песке и хватающих путника, если тот на них наступит, она не верила.

– А если это поезд-призрак? И душу у тебя украдёт?

– А у тебя?

Тим замолчал. С сестрой рушились все планы. Родители должны были вернуться из города завтра к вечеру, и Тим хотел к этому времени быть дома. В крайнем случае, дома должна быть сестра, чтобы что-нибудь наврать – например, что ушёл на рыбалку… Ради этого ей всё и сказал. Теперь получается – зря.

– Мы же только посмотрим, да?

– Да. Что там ещё-то может быть? Про призрака врут, конечно.

– И? Почему мне с тобой нельзя?

– Потому что ты девчонка. А за Овраги даже пацанам нельзя.

Сестра фыркнула:

– Ага, скорпионов руками ловить можно, а по ровному месту пройтись – нельзя. Говорили же: ничего там такого – степь да столбы. Я и дальше ходила. В другую сторону, правда.

– Ну реально далеко! Я хотел ещё ночью выйти.

– Так и я ночью выйду.

Тим посмотрел на упрямое смуглое лицо сестры и махнул рукой.

– Только смотри: отстанешь – ждать не буду!

Светать начало, когда они уже подходили к Оврагам. Сюда ходили за ягодами или чтобы жарить на костре клубни, иногда виднеющиеся в сухой песчаной почве – их набирали и на зиму, хотя уже к ноябрю они обычно портились. По дну самого большого оврага шла хорошо утоптанная тропинка, но Тим боялся, что даже в такую рань тут встретится кто-то из соседей, вступать в разговоры с которыми совершенно не хотелось, поэтому повёл сестру верхней дорогой – по высоким гребням, разделяющим овраги. Раза два из-под ног шарахнулись испуганные птицы, а где-то внизу залаял койот, но Тима больше беспокоили разросшиеся на этой дороге кусты – в некоторых местах идти было реально трудно. А солнце тем временем поднималось всё выше и начало припекать.