Гаррард Конли - Стертый мальчик

2000 – Первая латиноамериканская конференция организации «Исход» проходит в Кито – столице Эквадора. Филиалы действуют в Китае, Индии, Индонезии, Малайзии, Мексике, на Шри-Ланке и Тайване.

2003 – ЛД открывает сомнительную программу под названием «Убежище» ( Refuge ), в которой объединяет подростков и взрослых, страдающих от различных «сексуальных зависимостей».

2004 – Начинается моя конверсионная терапия.

Джон Смид был высоким широкоплечим мужчиной, с доброжелательностью во взгляде за тонкими стеклами очков в проволочной оправе, в бежевых брюках и полосатой рубашке – именно так одевались верующие по всей стране. Майка под рубашкой плотно прилегала к телу, седеющие волосы были коротко побриты триммером – в то время такую прическу делали в салонах «Спорт Клипс» по всему Югу. Мы сидели перед ним полукругом, одетые согласно инструкции, изложенной в двухсотсемидесятичетырехстраничном справочнике:

Мужчины обязаны всегда носить рубашки, даже во время сна. Футболки, а также майки и безрукавки допускаются лишь в качестве нижнего белья. Бриться полагается каждый день, семь дней в неделю. Волосы должны быть коротко подстрижены.

Женщины обязаны всегда носить бюстгальтеры, за исключением ночного времени. Юбки должны быть ниже колен. Майки разрешается надевать только под блузку. Волосы на ногах и под мышками следует брить два раза в неделю.

– Первое, что вы должны сделать, это понять, как вы стали зависимы от секса, от того, что исходит не от Бога, – сказал Смид.

Мы изучали первый шаг двенадцатишаговой программы «Любви в действии», системы норм, по которым прелюбодеяние, педофилия, скотоложство и гомосексуальность приравнивались к алкоголизму и азартным играм. Принципы ее были схожи с принципами программы Общества анонимных алкоголиков, только лечить у нас собирались «сексуальные отклонения», как называли их наставники.

Часом ранее, сидя в его кабинете, я наблюдал совершенно другого человека – доброго, туповатого Смида, клоуна средних лет, который был готов на все, лишь бы вызвать у меня улыбку. Он обращался со мной как с ребенком, и я с удовольствием играл эту роль, ведь мне было только девятнадцать. Он утверждал, что я правильно сделал, что обратился к ним за помощью, что «Любовь в действии» вылечит меня, вознесет из греха во славу Господню. Кабинет, словно в подтверждение его слов, был светлым; голые стены украшали немногочисленные газетные вырезки в рамках и цитаты из Библии. За окном виднелся клочок земли (редкость в этих каменных джунглях) – неухоженный пустырь, поросший травой и сверкающими одуванчиками, чьи пушистые головки к концу недели замаячат вдоль шоссе.

– Мы используем различные методы лечения, – убеждал меня Смид, поворачиваясь на офисном стуле к окну.

За расплывавшимися вдали белыми домами восходило оранжевое солнце. Я ждал, когда лучи перельются через крыши, но чем дольше смотрел, тем медленнее двигалось солнце. Я подумал, что время здесь течет иначе. Минуты кажутся часами, часы – днями, дни – неделями.

– Став членом группы, вы сделаете первый шаг на пути к выздоровлению, – сказал Смид. – Главное – откройте свое сердце.

Я пришел сюда по собственному желанию, несмотря на растущий скептицизм и ощущение стыда, которое возникло у меня, когда родители узнали, что я гей. Слишком многое вложил я в свою жизнь, чтобы так просто отказаться от нее, слишком многое вложил в свою семью и во все более расплывающийся образ Господа, которого я знал с младенческих лет.

«Господи, – молился я, покинув кабинет и проходя по узкому коридору в главный зал с мерцающими в металлических решетках люминесцентными лампами, – я больше Тебя не знаю, но даруй мне мудрость пережить все это».

Несколько часов спустя я сидел в полукруге, образованном Смидом, и ждал, когда на меня снизойдет Божье благословение.

– Вы не лучше и не хуже других грешников, – вещал Смид, сложив руки за спиной. Его тело так напряглось, словно его привязали к невидимой планке. – Для Бога все грехи едины.

Я кивал вместе с остальными. Со временем подобная терминология экс-геев стала привычной, хотя, зайдя на сайт ЛД, поначалу я испытал шок. Тогда я узнал, что моя гомосексуальность, на которую я всю жизнь старался не обращать внимания, «неконтролируема» и что если я не буду лечиться, то вскоре опущусь до совокупления с собаками. Сейчас, по прошествии времени, все это кажется мне диким абсурдом. Но я был молод и на тот момент имел лишь пару мимолетных связей с мужчинами. До колледжа я встречался только с одним открытым геем – парикмахером моей мамы, грубоватым типом, который вписывался в созданный мной стереотипный образ: хвалил мою внешность, сплетничал о коллегах и планировал гламурную рождественскую пирушку (его ухоженная белая борода очень подходила для роли грязного Санты). А нетерпимости я научился у окружающих: глядя на прихожан, насмешливо взмахивающих запястьем и изображающих преувеличенно женственную походку; слыша фразы, перешедшие из естественной речи в показушный рефрен: «Ой, не стоило, сладкий мой…»; видя церковные петиции, призывающие избавить нашу страну от «извращенцев». Отблеск неоновых лосин, шуршащие боа из перьев, тугая попка, дергающаяся перед камерой, – телевидение тоже предоставляло множество свидетельств того, что быть геем странно и противоестественно.