Владислава Николаева - Второй

Жестом приглашаю садиться.

– Извините, как вас зовут?

– Васса.

– Боюсь, ваше имя мне незнакомо, – продолжает сыпать этикетными любезностями Сафи, расправляя подол, прежде чем сесть на предложенный стул.

Снова улыбаюсь.

– Откуда вы обо мне знаете?

– Ну, мне многое известно, – неопределённо протягиваю я, – например, я знаю, что ты впервые в городе при Храме. Серьёзно занимаешься медициной. Родилась в семье адептов Воды. Прожила всё время в одном из городов Стихий. Никогда по-настоящему не влюблялась. Всей одежде предпочитаешь платья и очень любишь лето.

Сафико серьёзно растерялась, но решила обернуть сказанное в шутку.

– Если вы всё знаете, может расскажете, что происходит в городе? За пределами Храма все сами не свои, а в Храме – ни души.

– Всё просто, – подкупающе искренне вздёргиваю плечом, – в Храме сегодня день генеральной уборки.

Захар с трудом приоткрывает дверь, затаскивая за собой на первый взгляд сопротивляющегося пациента.

Сафи вскакивает с места. Захар мельком одаряет её взглядом. Хмурый мужчина за ним шумно дышит через нос, безжалостно стуча по полу костылями.

– Тяжёлое утро, Остап? – мимоходом интересуюсь я, подворачивая рукава неоправданно дорогой рубашки.

Всклокоченный Остап смотрит на меня из-под сивых бровей. Ему неинтересно, откуда я знаю его имя. Захару должно было стоить немалого труда вытащить его из унылой берлоги, в которой не менее уныло тянулись для инвалида невыносимо пустые и долгие годы.

– Как любое последние восемь лет, – хрипло отвечает мужчина, постаревший до срока.

Отчаяние, тщательно скрываемое, глядит на меня из серых глаз.

Взмахиваю двумя пальцами левой руки. Захар понятливо отнимает у повисшего в воздухе калеки костыли.

Глаза Остапа вспыхивают на миг, но их снова колет боль, и свет в них гаснет с новой обидой и очередной обречённой мыслью.

Дёргаю средним пальцем, пациент разворачивается в горизонталь, точно размещаясь на кушетке.

– Старый перелом? – риторически осведомляюсь я. – Несчастный случай? Нога что-нибудь чувствует?

Касаюсь щиколотки.

– Нет.

Ответ звучит резко, как лай. Иногда то, что не чувствуешь, причиняет ощутимую боль.

– Самый сложный случай на сегодня, – замечаю в адрес Захара.

Но лекарь не тушуется. Он в меня верит. Верит, в мои силы и в то, что я добродетельна и не оставлю вверенную мне жизнь в столь плачевном состоянии.

Сафико смотрит на нас во все глаза.

Когда смотришь сквозь кровь, видишь всё в одном цвете.

– Кости сломаны в нескольких местах. Пять полноценных переломов, не считая трещин и сколов. Три срослось правильно, образовалась надкостница… подозреваю, доктора прибегали к магическим средствам – слой надкостницы слишком толстый. Остаётся два неправильно сросшихся перелома. Что скажете?

– О чём? – вздохнул Остап.

– Согласны на новые переломы, длительную реабилитацию, боль, борьбу… жить дальше?

Остап задумался.

Крепко закрыл глаза:

– Ты хоть понимаешь, о чём говоришь?

Склоняюсь над ним, на уровень его всклоченной заросшей головы.

Он открывает глаза, чтобы встретить мой взгляд, каким он был в первые часы после расщепления на две части. Молча смотрим друг на друга. Сафи прижимает руки к сердцу.

– Согласен, – выдыхает Остап обречённо. Он не может беззаботно поверить, жизнь была с ним слишком неласкова.

– Не будем тянуть.

Я хорошо оборудовала медицинский кабинет. Здесь есть и операционная, и лаборантская, и лазарет, и душ с ванной, и кладовая.

Захар следит со стороны, редко прерываясь, чтобы моргнуть.

Обмываю пациента, тщательно очищаю кожу и волосы. Я, конечно, не собираюсь резать его на кровавые нестерильные куски, но так нам всем будет гораздо приятнее иметь с ним дело.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.