Петр Яковлев - Рассказы о живой природе

Сидит филин где-нибудь в чащобе, а на него со всех сторон нападают-клюют и тормошат – стайки разных птиц. Плохо видя, филин отбивается чем может и дико орет. Птицы тоже не молчат. Легко себе представить, какой поднимается гвалт.

Пернатые не глупы – они пользуются слабостью противника и мстят за его ночные разбои. …Эти размышления отвлекли мое внимание от главной цели ночной вылазки – добыть чучело филина для школы.

Покончив с добычей, филин снова бесшумно скрылся в чаще, так что я не успел даже вскинуть ружье. Минуты через три надо мной стрелой пролетели две перепуганные утки, а еще через минуту по лесу разнесся такой дикий хохот, что я бросил ружье и заткнул уши.

– Как хорошо-то, дедушка… Правда? – сказал Гришутка, раскинув руки и вдыхая лесной смолистый воздух. Он только что вылез из нового хвойного шалаша и любовался прелестью раннего сентябрьского утра.

– Да, тот многое потерял, кто в нашем лесу не бывал,- отозвался из шалаша старый охотник Ефим Иванович.

Он лежал на мягкой подстилке из свежей хвои и, попыхивая трубочкой, наслаждался покоем.

– Как тихо сейчас… Птицы еще спят,- мечтательно продолжал внук, поглядывая на ясное небо, где уже занималась розовая, нежная северная заря.

– Ничего, солнышко всех разбудит. Однако пора нам чучелй подымать. Давай-ка, внучек, вон на ту березу…

Гриша взял два чучела черных с белыми боками птиц, насаженные на расщепленные в основаниях палки, нежно потрогал блестящие бусинки глаз под красными дугами бровей и с ловкостью кошки полез на дерево. Вскоре чучелй, как настоящие птицы, сидели на верхних ветках березы.

– Ну, а теперь не шуметь – уже светает,- предупредил дедушка, и они снова устроились в шалаше.

Когда чуть заметно посветлело, Ефим Иванович чуфыкнул, подражая косачу, Гришутка подхватил, и лес огласился первыми звуками «проснувшихся токовиков». Из лесу отозвалось несколько молодых косачей, и заворковал старый.

– Пора, внучек, проверь компас – ив добрый час. Утро ясное – лёт будет, только не заблудись.

– Не первый раз, дедушка,- с достоинством обронил Гришутка и направился по просеке в обход косачам.

Лес, будто по мановению волшебной палочки, вдруг ожил и огласился птичьей музыкой. На рдеющих гроздьях рябины зюзюкали красногрудые снегири, весело посвистывали дрозды, проснулся длинноносый дятел-барабанщик…

«Вот сегодня-то я уж подгоню дедушке косачиков»,- радовался Гришутка, весело постукивая сухой палочкой по деревьям. А дедушка тем временем сидел в шалаше с ружьем на изготовку и тоже радовался тому, что его лесные уроки пошли внуку впрок.

Но неожиданно все получилось иначе. Вместе с другими птицами проснулся ястреб-тетеревятник и, облетая свой пятикилометровый круг, в котором он полный и единовластный хозяин неба, попал в зону охоты наших друзей. Сначала он парил довольно высоко, зло выкрикивая свое «кри-кри- кри», потом опустился и, шныряя между верхушками деревьев, перепугал всех птиц. Все живое притаилось и смолкло. Лесные обитатели знают, что острые желтые глаза ястреба видят сквозь ветви деревьев, а чуткие уши ловят малейший шорох или писк.

В воздухе что-то хлопнуло и закувыркалось. Это ястреб своими сильными лапами ударил спешившего в чащу косача, вонзив в него острые когти, после чего обе птицы, кувыркаясь, рухнули на землю. Но разве может тетерев, нежная и благородная птица-украшение наших лесов – справиться с таким могучим хищником! Ястреб двумя ударами клюва раздолбил череп прижатой к земле птицы и стал разрывать ее на части. Но, видимо, он не был голоден, потому что вскоре, воинственно крикнув, снова взмыл вверх, оставив растерзанную добычу про запас.

Гришутка, наблюдавший за полетом ястреба, по звукам догадался, что произошло.

«Испортил нашу охоту, распугал дичь», – с сожалением подумал он.

Послышался выстрел, другой…

«В кого же это дедушка палит, когда все птицы попрятались?» – недоумевал юный охотник, направляясь к засаде.

– Вот разбойник, что натворил,- с досадой плевался дедушка, возясь в кустах около шалаша.

Подбежав, Гриша увидел на земле двух птиц: одна – серая, с неестественно распростертыми крыльями, с закатившимися в предсмертной агонии глазами и раскрытым клювом; изо рта птицы стекали на мох капельки алой крови. Кровь виднелась и на перьях, взъерошенных по всему телу. Лапы этой птицы мертвой хваткой вцепились в туловище другой, черной птицы, которая, к немалому удивлению мальчика, оказалась ничем иным, как чучелом косача.