Тамара Михеева - Янка [litres]

Она опять прокрутила в голове разговор с Варей. Как там бабушка в первом письме писала? «Сердцу ведь не прикажешь, с места не сдвинешь». Янка тогда на эту фразу сильно разозлилась, а сейчас вдруг поняла, что сама она – не лучше. Вот она жить без Рябинина не могла, а сейчас смотрит на него, как на красивую картинку, и все. С ума сходила по Глебу, а теперь и не вспоминает даже. Может, влюбчивость передается по наследству? Неужели и с Талем будет так же? Но она не хотела в это верить.

«Просто они все были не мои, так… проходящие. А Таль – настоящий. И он – мой».

Поход закончили в Рыбачьем. День провели на море – и вот уже погрузились в автобус на Симферополь. Янка хотела поехать со всеми, проводить одноклассников на поезд, но был уже вечер, и Тарас ее не отпустил. Она с каким-то непонятным облегчением обнялась с каждым и подумала, что да, лучше бы ей домой. Майка даже всплакнула.

– Ну, ты пиши… и приезжай. Пусть отец оплатит, чего он?

– Да ладно, Май, сейчас-то уже когда, скоро школа начнется.

– Ну, на Новый год!

– На Новый год постараюсь. Ты тоже пиши. А то забудешь меня в своем колледже…

– Тебя забудешь…

Автобус мигнул габаритными огнями и, чуть покачиваясь, повез одноклассников в Симферополь. Янке было грустно.

Дом показался маленьким и тесным. Она уже знала этот секретик: когда возвращаешься из поездок, особенно летом, первый день кажется, что комната стала ниже и у́же. Потом это проходит. Янка села на мамин диван. Ее комнату в скворечнике сдали, опять придется мучиться на раскладушке. Пришла мама. Встала у стола.

– Яна… нам надо серьезно поговорить.

Ого! Как-то Янка побаивалась таких слов и интонаций.

– Как твои ребята?

И Янка сразу поняла, что мама не знает, как начать «серьезный разговор», что специально тянет.

– Хорошо ребята. Свои же, – усмехнулась Янка.

– Вот и отлично! Рада, что ты… ну, что вы не растеряли связей, общаетесь…

Янка давно заметила, что, если мама не знает, как сказать что-то важное, она начинает разговаривать штампованными, пафосными фразами, как плохие учителя в школе. Янке тревожно стало. В прошлый раз это ничем хорошим не кончилось. Ну, а теперь-то что? Замуж, что ли, выходит? Да ради Бога! Только если он будет изводить их с Ростиком, как папа – Варю…

– Нам надо вернуться домой.

– В смысле?

– В прямом. Я решила вернуться.

– Что?!

– Не кричи, – поморщилась мама. – Здесь никаких перспектив. Ни для тебя, ни для меня, ни для Ростика. У него, оказывается, большие проблемы в школе. Я с ним уже не справляюсь, ты мне совсем не помогаешь, ты скоро окончишь школу, надо думать о высшем образовании. Там у папы и у меня есть знакомые, все-таки проще. Ростика вообще надо срочно увозить, он с какой-то шпаной связался…

– Да разобралась я уже со всеми! И там, что ли, шпаны нет?

– Яна! Ну что ты так все буквально воспринимаешь? Ты не хочешь домой?

– Ты весь этот год говорила, что наш дом здесь.

– Просто мы с папой подумали…

– С кем вы подумали?!

– Яна, ну зачем ты так? Он же все равно твой отец, какая разница, что у нас с ним, ты его дочь, и он очень переживает…

Первое, что Янка почувствовала, было… облегчение. Домой! В свой город, в свою квартиру, где можно хлопать дверями и где все предметы знакомы с детства! Домой! Не надо будет мыть полы и слушать издевки Шрамко! И тут же она будто с разбега врезалась в бетонную стену… Домой? Ведь они же гордые, они не простили, они уехали, а теперь они вернутся, и она пойдет опять в свой класс, и все будут так сочувственно на нее смотреть, сочувственно, да, но с оттенком презрения: поманил папочка, вы и прискакали? И она, Янка, этому рада? Она так разозлилась на себя за это чувство облегчения, что заткнула уши. Вспомнила Варины слова, все ее рассказы, и вдруг пазл у нее в голове сложился. Она четко поняла, что они возвращаются не просто домой. Они возвращаются к нему. К папе. Возвращаются, потому что он попросил.

– Значит, ты его простила.

Мама покраснела. Опустила глаза.

– Я знаю, тебе трудно это понять… но мы все-таки так долго с ним прожили. Нас многое связывает.

– Он же тебе изменил!

– Каждый человек может ошибаться.

Лицо у мамы – непрошибаемое. И голос. Янка прекрасно знала, что, когда у нее такое лицо, ее ничем не проймешь, бесполезно. Она представила, как они снова будут жить в своей квартире, все вчетвером, завтракать вместе, вечером телевизор смотреть, елку на Новый год наряжать. Можно будет уже не думать о деньгах. Им с мамой не придется работать… Ты же этого так хотела, Янка, еще год назад, когда тебя только привезли сюда! А то, что он жил весь этот год с другой женщиной, спал с ней, целовал ее – это забыть?