Серафима Орлова - Голова-жестянка

– И не нужно ездить за тридевять земель непонятно куда, – вставляет мама. – Что у тебя с лицом? Ты опять падала?

– Мама, помолчи, – говорю я сквозь зубы.

– Вот, освоишь всё самостоятельно, ты же умница, – примирительно говорит папа. – И сделаешь мне робота, я давно хочу. Они такие уже есть, но мне нужен дешёвый аналог. Вместо собаки. Чтобы он регистрировал движение в доме, когда нас нет. И чтобы мог передавать мне изображение с камеры на смартфон. А если воры правда проберутся, пусть откатится на середину комнаты и скажет человеческим голосом: «Я вызываю полицию, идите к чёрту».

– А назовём мы его Параноид Андроид, – киваю я. Голову мне будто стиснула железная скобка. Вулкан в груди оплавился и затих, взамен жару пришёл озноб. Я, наверное, простудилась в этом сугробе.

– Что-то ты бледная совсем, ну-ка ложись, – замечает мама.

Я не спорю. Просто иду и ложусь.

И потом я лежу, не вставая.

Очень долго мне очень плохо. Почти как в прошлые зимние каникулы. Хотя не так плохо, как было в больнице. Я всё же дома, а не в палате с казёнными простынями. Но время совсем перестало ощущаться, дни слились в сплошную серость и не отличались один от другого… В общем, две недели у меня были дополнительные каникулы. Надо отдать должное родителям, они почти меня не трогали в это время. Наверное, им хватало того, что я дома, под присмотром, а не бегаю где-то, стараясь разбить себе голову. Их уважение моего личного пространства доходило до абсурда. Они почти перестали заглядывать ко мне в комнату. Разве что мама появлялась, чтобы сделать какие-то процедуры с ногой, или Макс приносил посмотреть очередное кино на проекторе. Прибираться я не позволяла.

Несколько дней я лежала, не вставая. Потом встала, но всё равно как во сне. Только через две недели я начала просыпаться от серого сна. Вдруг обнаружила себя лежащей на полу в своей комнате. Я лежу, свернувшись клубком, вокруг разбросана несвежая одежда и коробки из-под пиццы.

Я встаю и брожу, опустив голову вниз, пиная вещи, сдвигая их с мест. Ищу телефон, мне ведь купили новый. Нахожу, чуть не наступив на него. Вхожу в свой аккаунт, хочу написать Приходьке. Пока я валялась дома, я ему писала пару раз что-то злобное, но сейчас не могу. Страница Приходьки удалена. Я уже не в первый раз вижу подобные штучки, я человек опытный. Я нахожу в соцсети группу роботокружка Карина. Выбираю среди участников группы нескольких людей с подозрительными псевдонимами. И всем пишу одно слово: скотина!

Я вступаю в перепалку. Сразу десять людей ругаются и банят меня. Я чувствую себя освежённой. Как после прохладного душа. Или, может быть, освежёванной? Как кролик на ярмарке, с которого единым махом содрали шкуру.

В любом случае я получила заряд энергии. Я снимаю длинную старую футболку, не стиранную две недели, и залезаю под душ.

А вечером к нам в гости заявляются родители Приходьки. Родители обычно похожи на своих детей. То есть наоборот, это дети на них похожи. Но и родители тоже. Приходька – он как бы среднее арифметическое от своих родителей. Его папа такой же невысокий и округлый, напоминающий плюшевого мишку, а у мамы такие же светлые прозрачные глаза. И светлые волосы. Вроде бы симпатичные люди, но я не могу их видеть. Я не могу их видеть с тех самых пор, когда они перешли на крик и визг, брызгая слюной, однажды летним утром. Я тогда лежала со свежим гипсом, подложив под ногу подушку, чтобы кровь не приливала и нога не болела. Если бы они хоть устроили скандал в соседней комнате, так нет, они сделали это при мне, и мои родители не остались в долгу. Четверо разъярённых взрослых рядом с моей кроватью грозили друг другу судебным разбирательством. Та ещё картина.

Мои родители просто хотели подать в суд на Приходьку за оставление в опасности. А эти приходили, чтобы моих уговорить или запугать. Четверо испуганных взрослых рядом с моей кроватью.

Тем летним утром это длилось так долго и было так невыносимо, что я встала, несмотря на боль, взяла костыли, подошла к открытому окну, откуда тянуло приятным летним ветерком, и сказала, что выскочу, если они не прекратят скандал.

Получается, что тогда я была на стороне родителей Приходьки. Я не хотела для него никакого суда и не считала, что он особо виноват. Я думала, что вернусь в школу и всё постепенно наладится. Куда там, вон как наладилось. Они снова пришли. Вот, стоят. Это я им открыла дверь. Я уже без костылей и даже без трости, легко передвигаюсь. Две недели без утомительных путешествий в школу пошли мне на пользу.