Валерий Гурков: О братьях меньших

Вернулся старик домой, когда уже порядком стемнело. Несмотря на то, что он весь день пробродил по лесу, он не выглядел уставшим. Наоборот, он будто светился изнутри. Словно сделал какое-то нужное и очень важное для него дело.

– Нашёл кого? – спросила его старуха.

– Ушёл зверь, пожар был по лесу, вот и ушёл.

– Ничего, у меня ещё мука есть и рыбы вяленой немного. Проживём!

– Проживём, – улыбнулся он в ответ и обнял её.

Всю жизнь держал собак. Или собаки держали меня. Теперь уже сложно сказать. Но я научился понимать их с полгавка, а они меня с полслова. Я могу спокойно подойти к любому самому злому псу и через минут пять уже стать его другом.

В 80-е и 90-е годы четверо детей – это постоянная нехватка денег, всегда заставляющая работать, где то еще. У меня был паспорт на руках и трудовая книжка, но не было военного билета. Он был в отделе кадров. Без него, никуда при советской власти, устроится на работу, мужчине, было просто нельзя. Везде спрашивали военник. Оставалось подрабатывать грузчиком в магазинах, на складах, на хлеб заводах. После ночной укладки на паллеты буханок хлеба, сложно было взять в пальцы ручку, чтобы расписаться за деньги, пальцы, привыкшие держать только буханки, просто разжимала какая-то невидимая сила. А после 70 килограммовых мешков с мукой не хотелось под утро вообще ничего, а просто спать, спать и спать. Но я приезжал домой, брился, пил чай и ехал на основную работу, отсыпаясь в электричке. Еще где можно было нелегально подработать, это была различная охрана. Вот это и стало моей второй профессией.

К нам в охрану часто отдавали хозяева овчарок, кавказцев, доберманов, собак Сталина, которые из-за неправильного к ним отношения, в итоге, бросались на своих же хозяев и кусали их. Многие берут животных, даже не понимая, что это живое существо, а не очередная игрушка. Видя, что игрушка живая, везде гадит, грызет все, многие вместо того, чтобы воспитывать щенка, начинают его просто бить. И если просто ребенок возможно на вас за это и не бросится, то животные, подрастая и пытаясь занять свое место в стае, подчас делают это как в природе, просто с помощью своих зубов.

Нужно сразу уяснить для себя! Щенок живой. Он не игрушка, а такой же член семьи, как и вы. Семья для него родная стая. Он с вожака, т.е. с вас перенимает все ваши повадки. Если вы добрый, щенок вырастит добрым. Если вы злой, он будет таким же. Самой большой бедой для вас будет, если вы сами будете бить щенка, да еще руками. Ваши руки должны ассоциироваться с добром, при любом раскладе. Так чтобы вы, поднеся их к морде вашего питомца могли не опасаться, что он укусит. У меня сейчас живет сиамский кот. Ему шесть лет. Когда я подношу к нему свои руки, чтобы погладить его, он начинает облизываться. Мои руки в его голове, не что иное как то, что дает еду. А если бы я бил ими, то это было просто как источник угрозы, который надо укусить. Часто вижу, как маленького котенка или щенка, хозяева травят своими же руками. Потом они сильно удивляются, почему даже котенок становится агрессивным и кидается на них или других членов семьи, подкараулив из-за угла. Виной всему ваши руки, управляемые вместо головы продолжением шеи.

Было лето, и я на работу приехал на велосипеде, до нее было всего примерно пять километров. Другим способом добраться было невозможно, если только пешком или на машине. За воротами, сколоченными из зеленого штакетника, со злобным оскалом и поднявшимся загривком сидела она. Это была очень мощная, примерно трех лет отроду, немецкая овчарка. Мышцы буквально играли при любом ее движении. Красивая вороная шерсть покрывала ее целиком без единого пятнышка. На ней был ошейник и примерно метр бывшего поводка. Видно она ночью или под утро перегрызла его и теперь спокойно бегала по двору вокруг складов. Возле будки лежал остаток поводка и стальной намордник. Красавица видно сняла намордник и освободила себя. Из-за двери проходной появилась сонная и испуганная физиономия сменщика.

– Саныч, что делать то, ее вчера только привезли, злая ппц просто, я во двор не пойду. У меня еды еще на пару суток хватит, – и он впервые улыбнулся.

– Зовут то как? Как эту красавицу зовут, спрашиваю? – вопросительно взглянул я на него.

– Марта!

При этом слове овчарка оглянулась назад и бросилась к сменщику. Дверь резко закрылась, и я понял, что она откроется не скоро. Я открыл калитку и протиснулся с велосипедом во внутрь двора. Выставив велосипед как защиту, я громко крикнул: «Марта, ко мне!» В принципе, можно было и не кричать, она уже была рядом и стояла перед велосипедом, ощетинившись в злобном оскале. «Умница, красавица, хорошая девочка!» – при этих словах я присел, чтобы стать равным ей и снять агрессию в ее глазах.