Оксана Провоторова - Сказания старого леса. Сказки для детей и их родителей

Он уже не кричал, лишь крепко зажав глаза, шел вдоль стены.

– Вот горе-то, луковое, – раздался вдруг голос хозяйки. Внезапно в глаза мальчика полетела, как ему показалось, тысяча капелек воды. Прохлада разом сняла боль. Женщина вытерла мальчику лицо, и тот смог приоткрыть глаза.

Хозяйка стояла перед ним взволнованная и озадаченная. Рядом с ней стояло ведро с водой. Своим белым легким платком она утерла лоб, взяла в руки ведро и передала Лешке.

– На, неси в дом. А я сейчас приду, – сказала она ему. Мальчонка послушно взял ведро в руки и, не проронив ни слова, отправился в дом. Ему вновь стало стыдно за свою непредусмотрительность и, скорее, даже фантазию. «И чего только мне не привидится», – думал он про себя.

Хозяйка догнала его уже у самого крыльца, опередила и отворила перед ним дверь. Русая коса ее соскользнула с плеча и отразила солнечный свет. В глазах Лешки вновь зарезало, но, собрав волю в кулак, прищурившись, он не проронил ни слова.

– Вот так я и живу, – произнесла вдруг женщина, войдя в горницу за мальчиком. – Одна живу, потому что не люблю людей. Люди обижают друг друга много почем зря. Правда ведь, Лешенька?

Женщина улыбнулась своей доброй теплой улыбкой, какую Лешка уже замечал у нее на лице. Он было открыл рот, чтобы спросить, откуда хозяйка знает его имя, но та опередила его:

– Я видела тебя накануне той ночью. И видела, что отец тебя искал, слышала, как звал тебя. Только к утру нашла тебя спящим на пригорке под березонькой.

Не гоже, Лешенька, родителей изводить, брата обижать. Ведь брат тебе в помощь дан Богом и не виновен он в том, что обижали тебя другие.

Лешка потупил свой взор и снова ощутил волну стыда.

– Меня вот тоже многие обижают, – женщина подошла к столу у окна и посмотрела с грустью куда-то вдаль. – До сих пор обижают, Лешенька. Но ведь есть и те, кто уважает меня.

Женщина перевела взгляд на слушавшего ее внимательно мальчика и вновь улыбнулась.

– Ягиней меня зовут. Или зови просто – Матушка. И то, и то верно будет. А теперь есть давай, а то гости скоро к нам пожалуют.

Хозяйка повернулась и пошла к печи. Из нее, как уже приметил Лешка, пахло свежей кашей. Ягиня взяла чашку, положила деревянной ложкой кашу в нее, а сверху насыпала горсть свежей ежевики.

– Так слаще будет, – сказала она и поставила чашку на стол перед мальчиком. – Бегом в сени, мой руки и кушать садись.

Лешка, вновь молча подчиняясь, направился выполнять наказ. Вымыв руки, он вдруг ощутил, будто с плеч его упала тяжелая ноша, а дом, в котором он находился последние несколько дней, вдруг стал ему роднее родительского.

На лице Лешки от этого чувства нарисовалась улыбка, и довольный этим душевным покоем мальчик направился к столу.

***

Молча съев кашу и запив ее теплым молоком, Лешка, довольный и сытый, стал дожидаться, когда свою трапезу закончит хозяйка. Краем глаза мальчик заметил, как в комнату бесшумно вплыла какая тень. Он бросил взгляд в сторону двери, но там никого не оказалось. Тогда Лешка от скуки решил перевести взгляд на окно, чтобы посмотреть, не со двора ли тень мелькнула.

От неожиданности мальчик даже подпрыгнул. Слева от него, на широком подоконнике сидел черный огромный кот. Он как-то зло прищурился и смотрел на мальчика.

– А вот и Тимоша пожаловал к столу, – сказала ласково Ягиня. По всему было видно, что кота этого она очень любила, так как сразу же встала и вышла в сени. Через минуту она уже вернулась с крынкой в руках. Взяв с полки еще одну чашку, она отлила в нее доверху сливок и, поставив перед котом, погладила его по голове. Кот, довольный таким отношением, замурлыкал, потерся об руку хозяйки и, заметно подобрев, начал лакать лакомство.

Лешка решил тоже погладить пушистого гостя, но, как только рука мальчика оказалась над его головой, Тимофей оскалил зубы, зашипел и, резко замахнувшись, ударил мальчика лапой. Острая резкая боль словно обожгла кисть руки. Лешка отдернул руку и увидел, как три красные тоненькие полосы вздулись и наполнились через край алой кровью.

Мальчик обхватил пораненную руку другой ладонью и с удивлением уставился на кота, который к тому моменту спокойно продолжал лакать сливки.

– Тимофей, нельзя быть таким злопамятным. Нужно прощать и любить. Ты прости, Лешенька его. Это он не со зла, – заговорила вернувшаяся из сеней Ягиня. – Это он тебе Маруську простить не может.