Николай Шмигалев - Юннат и Древо Мира

Да, нешуточная женщина!

Как вы поняли, Витя и сам догадался, кем была эта злобная «Горгона», но побледневший старик, всё же счёл необходимым уточнить:

– Экая непруха, то ведь моя Старуха!

– Так что мы ждём, пора нам в путь! – не стал ёжится как прежде, а лишь подмигнул Витя растерянному Старче, утратившему и так зыбкое самообладание. – Надеюсь, сможем улизнуть!

Старик в нерешительности замер – эдакий кролик пред удавом. Один вид харизматичной Старухи вызывал у него ступор?! Теперь Витя окончательно понял, каких сил ему стоило пойти против воли своей второй и стоит заметить довольно крупной половины.

– Ах, вот ты где пенёк трухлявый! Иди сюда! – заорала Старуха, увидев беглецов на горе. – Лишилась злата, власти, славы, я навсегда! – видя, что Старче не собирается спускаться, Старуха, с лёгкостью подхватив корыто и сама полезла на холм, громко причитая: – Его жалела, ведь не убила, хотя могла. Уже давно бы его могила, мхом поросла.

Старче тряхнул головой, отгоняя наваждение и… ступор.

– Мой милый друг, чего мы ждём, беда ползёт! – округлив от тихого ужаса глаза, воскликнул старик. – Внизу наш струг, мы поплывём, нас море ждёт.

Старик бросил прощальный взгляд на избушку, на карабкавшуюся наверх, могучую старушку и со всей мочи (и куда только немощность его подевалась) припустил к причалу. Зяблик, хоть и зная о том что он Витязь, то бишь личность здесь, как он не без оснований полагал – неприкосновенная, тоже не стал дожидаться воинственной Старухи (чего доброго, зашибёт в порыве ярости, не разбираясь, кто это такой красивый, откуда и куда), а поспешил ретироваться за удалявшимся стариком.

Практически в мгновение ока (ну максимум, в два мгновения) Витязь и престарелый «повстанец» оказались у причала и даже не проверяя прочности, зашли на его шаткий настил. Осторожно ступая по трухлявым доскам, они добрались до борта ладьи и перелезли на судно. Старик первым делом бросился поднимать парус. Витя же, отвязав конец каната, добрался до кормы и, встав у руля, посмотрел назад. Старуха, довольно шустро осилившая крутой подъём, продолжая громко ругаться, стремительно спускалась к берегу.

Да, мысленно отметил Витя, на глазок рассчитав скорость её передвижения, по суше старик от неё бы далеко не ушёл, и сейчас не факт, что успеем оторваться.

Но, слава богу, парус поднялся и наполнился беззаботным ветром, соскучившимся по любимой забаве. Ладья, разбивая носом волны, отошла от причала.

Когда Старуха доковыляла до причала, беглецы, отойдя от берега на приличное расстояние, уже были в недосягаемости. Поняв, что её Старче на этот раз улизнул-таки, Старуха в сердцах бросила корыто и, сложив руки рупором, с горечью прокричала:

– На кого ты меня, Старче, оставил?! Сердце кровью облиться заставил. И теперь моё сердце разбито, как старинное это корыто. Сколько лет мы прожили с тобою, ведь любила по-своему я, – прижала она сильные руки к полной груди, – при живом муже быть мне вдовою, знать тяжёлая доля моя.

Старик, собрался ей что-то крикнуть, но покосился на своего спутника и передумал. Знамо чего не стал – постеснялся.

Эх, Старче, мысленно ухмыльнулся Витя, что-то мне подсказывает, что ты ещё вернёшься сюда и, будем надеятся, вернёшься уже другим человеком. А вот вернусь ли я когда-нибудь домой, ржавыми вилами по воде писано.

Быстроходная ладья тем временем вышла из залива в открытое море и, подгоняемая попутным ветерком, заскользила по пенящимся волнам навстречу могучей стихии.

На удаляющемся берегу ещё долго маячила внушительная фигура Старухи.

Старче, ещё раз быстрым мельком оглянулся на теперь уже далёкий берег и, сменив Витю у руля, твёрдой мозолистой рукой взял курс на Буян (по крайней мере, Витя очень надеялся, что это было именно так).

Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет…

Неизвестно, далеко ли, близко ли, долго ли, коротко ли, шли они под парусом, рассекая водную гладь бирюзового моря-окияна. Витя как сугубо сухопутный человек, расстояние здесь определить даже не пытался из-за отсутствия хоть каких-то расчётных вешек (вода кругом, куда хватает зоркости глаз). Да и время здесь текло иначе, волнообразно (или это от качки ему так казалось) поэтому даже примерно определить, сколько уже их кораблик отмотал морских миль с начала водного путешествия, ему не представлялось возможным.

Старче, стоявший у руля, озабоченно оглядывался по сторонам, предположив, что они ненароком проскочили мимо острова, пройдя стороной. По одному ему понятным подсчётам выходило, что остров Буян уже давно должен был попасться навстречу или, как минимум, появиться с какого-либо борта в пределах прямой видимости. С учётом того, что опыта вождения судов даже такого мизерного водоизмещения у Старче ещё толком не было, да чего уж там лукавить – вообще не было – его волнение не замедлило передаться и Вите вместе с первыми симптомами морской болезни. Не хватало ещё заплутать в безбрежном море практически без харчей (узелок Кащея был далеко не вместительным) и запаса пресной воды.