Людмила Миловацкая: Голубые города

– Мам, о чем ты говоришь? Разве ты, наша семья не важнее его работы?! Пойдем, расскажем отцу, увидишь, как он обрадуется!

– Постой, погоди, Коленька, присядь. Видишь ли, все не так просто. – Марина Сергеевна провела рукой по волосам и отвернулась к окну. – Я очень подурнела в последнее время, не спорь, я знаю. А у Павлика работает столько привлекательных девушек.

– Ну и что?

– Мне сказали, что Павел проводит много времени с одной аспиранткой, молодой и очень красивой особой… – голос мамы задрожал. – Я не хочу его связывать, – закончила она тоненьким девчачьим голосом и заплакала.

– Ты думаешь, он от нас уйдет?

Марина Сергеевна, не отрывая платка от глаз, закивала головой.

Встав из-за стола, Николай обнял мать за плечи.

– Не плач, мамуль, я ведь с тобой. И ребеночка мы вырастим. Но знаешь, мне кажется, что ты ошибаешься с отцом. Симпатичных девчонок много, а ты у нас одна – самая красивая, самая добрая.

– Спасибо тебе, сыночек, – в последний раз всхлипнула мама, – только дай слово, что ты ничего не скажешь отцу.

– Обещаю, – нехотя согласился Николай.

– Прости, Коленька, что взвалила на тебя свои проблемы. Но ты не бойся, – это всего лишь временная слабость.

– В твоем положении это нормально. Токсикоз, нервозность, все такое… Я знаю, я читал.

Поколебавшись, Николай сбегал в свою комнату, вынул из-под дивана толстую книжку. Отдавая ее матери, строго спросил:

– Читала?

Марина Сергеевна взглянула на обложку: «Готовимся стать мамой».

– Мальчик мой, – она привлекла сына к себе.

Коля почувствовал на животе горячую влагу.

– Мам, ты опять плачешь?

– Прости. Мне самой стыдно за свою плаксивость.

– Давай посмотрим, что надо делать при твоем сроке. – Скрывая смущение, Николай стал деловито перелистывать книжку. – Да, а уборку я возьму на себя, магазины тоже.

– Нет, ты уже это, пожалуйста, оставь! – Марина Сергеевна решительно оттерла слезы. – Обещаю, с сегодняшнего дня я перестану плакать, буду делать все, как указано в этой книжке. Только прошу, не беспокойся за меня так, учись, занимайся спортом, компьютером. Чтобы все было, как раньше, ладно? Это будет лучшей помощью мне. Кстати, мне положено как можно больше двигаться.

– Правда? – Николай с сомнением посмотрел на матушку.

– Разумеется, и в книжке это должно быть написано. Вот, смотри. – Марина Сергеевна быстро нашла нужную страничку, пробежалась по ней глазами, чему-то улыбнулась.

Встав из-за стола, обняла сына, погладила по голове, тихо, но твердо сказала:

– Поверь, у меня все будет хорошо, Коленька, обещаю.

Хотя денег, заработанных на стрижке волос, оставалось немного, ребята решили после уроков посидеть в кафе.

Пересказывая свой разговор с матушкой, Николай поминутно вздыхал:

– Если мама что пообещает, то сделает, чего бы ей это не стоило. И плакать больше не будет при мне, и не пожалуется никогда. Но чем больше она будет скрывать свои чувства, тем тяжелее ей будет, по себе знаю.

– Женщине трудно быть одной в таком положении. Ей нужно внимание и помощь мужа, – уверенно изрек Дима. – Тебе надо серьезно, как мужик с мужиком, поговорить с отцом.

– Если бы я мог! Я же обещал маме, что не буду ему ничего рассказывать.

– Почему?

– Мама у нас гордая женщина. Говорит, что не хочет, чтобы отец оставался в семье только из-за маленького ребенка.

– Может, это и правильно. Я лично понимаю ее.

Димка горестно подпер голову кулаком и задумался. Через минуту, не глядя на Колю, осторожно спросил:

– А это доподлинно известно, ну… про другую женщину?

– Маме позвонили с работы отца, сказали «доброжелатели».

– И все?! Ну, ты даешь! Ладно, Марина Сергеевна – женщина, к тому же беременная. А ты-то! Когда такое показывают в кино, я просто плююсь! В «мыльных операх» сплошь и рядом «доброжелатели» наговаривают на хороших людей всякую гадость, и им верят, – воспрянул духом Димка. – Я как зритель и человек возмущаюсь: как можно всерьез принимать анонимные звонки! При современном развитии техники, можно на любого состряпать такой компромат! А это… Глупость какая-то, самодеятельность. Я бы на твоем месте так и сказал матушке.

– Именно так я и говорю, мама сразу же соглашается, а сама глаза отводит – не верит мне. Зачем я только ей слово дал, что ничего не скажу отцу?!

Димка с минуту помолчал, потом лицо его озарилось радостной улыбкой.

– Эврика! Твоему отцу надо срочно раскрыть глаза, но не впрямую, а иносказательно. Зайти со стороны, придумать какую-нибудь историю…