Лев Давыдычев - Многотрудная, полная невзгод и опасностей жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника

Но ребята молчали. Урок шёл своим чередом. Иван чуть руку не вывихнул, до того старательно тянул её вверх.

Никакого впечатления.

"Нарочно, нарочно, - пронеслось у него в голове, - нарочно! Чтобы помучить меня. Чтоб поиздеваться надо мной!"

Взял да и поднял обе руки.

- Семёнов, не хулигань, - сказала Анна Антоновна.

"Если и по чтению не спросят, - решил он, - больше я вам уроков делать не буду. Ни разу в жизни".

Не спросили его и по чтению.

После уроков, когда Анна Антоновна ушла, ребята бросились из класса, устроили в дверях такую давёжку, что Иван с трудом сдержался, чтобы не принять в ней участие.

Все убежали.

"Сговорились, - подумал он, - бросили меня одного, чтоб я погиб со скуки".

В дверях Иван столкнулся с Аделаидой.

- Куда? - грозно спросила она. - А домашние задания? Кто учить будет?

- Я, - ответил Иван неуверенно, - домашние задания дома делают. Оттого они и называются домашними. Понятно?

- Понятно, - сквозь зубы сказала Аделаида. - Не возражаю. Пошли домой. Тем более, что бабушка приглашала меня заходить к вам почаще.

БАБУШКА ОПЯТЬ БУНТУЕТ

- Напрасно ты со мной ссоришься, - сказала Аделаида по дороге. - Ну никак не могу понять, для чего тебе со мной ссориться?

- Дружить мне с тобой прикажешь?

- А что?

- Может, мне ещё зуб золотой вставить прикажешь? - Иван хмыкнул. Нетушки.

- Дело твоё. Но я бы на твоём месте со мной подружилась.

"А я бы на твоём месте, - подумал Иван, - оставил бы хорошего человека в покое".

- Шла бы ты домой, - сказал он, - я и без тебя уроки сделаю. Как вчера.

- Не верится что-то.

Навстречу шёл Егорушкин, приложив руку к козырьку, сказал:

- Привет лунатикам!

- А он вчера уроки выучил! - радостно сообщила Аделаида.

- Какое важное событие, - насмешливо проговорил Егорушкин. - А то я у телевизора со стыда чуть не сгорел. - И серьёзно добавил: - Желаю успехов! Откозырял и пошёл дальше.

- Событие, событие, - пробормотал Иван. - А чего смеяться?

- Забудем этот печальный случай, - предложила Аделаида. - Главное, что, кажется, ты не УО.

- Есть забыть этот печальный случай! - весело согласился Иван.

К его удивлению, дверь в квартиру оказалась незапертой. Они вошли, заглянули на кухню - никого, заглянули в комнату.

Бабушка лежала в постели. Увидев внука, она громко застонала.

- Что с тобой? - испуганно спросил Иван. - Всё ещё болеешь?

- Врача позвать? - спросила Аделаида.

- Не надо, - еле слышно ответила бабушка, - врачи тут не помогут. Обидели меня.

- Кто? - спросил Иван.

- Все. Вся наша семья. Никому я, видите ли, не нужна. Вот и сидите без обеда. Узнаете, как без меня-то.

- Значит, я голодным буду? - Голос у Ивана дрогнул. - За что?

- За то, что против бабушки пошёл. - И она закрыла глаза.

Иван с Аделаидой постояли, постояли и ушли на кухню. Сели. Помолчали.

- Да-а, - протянул Иван, - дела. А всё из-за того, что один раз человек проснулся утром сам. - И он рассказал об утренней истории.

- Есть выход из положения, - подумав, решительно заявила Аделаида. Надо приготовить обед.

- А что будет с бабушкой?

- С бабушкой будет плохо. Но иначе нельзя. Её то же надо воспитывать. Иначе она тебя избалует до безобразия.

ОКАЗЫВАЕТСЯ, НЕ ТАК-ТО ПРОСТО

- Во-первых, - сказала Аделаида, - тихо. Во-вторых, не хныкать. Представь себе, что мы на необитаемом острове. Если не сумеем быстро, без шума приготовить пищу, то погибнем.

Велика ли важность - начистить картошки? Оказалось - велика. Картошка-то круглая, и так ей хочется выскользнуть из ваших рук и укатиться под стол! Вы за ней прыг, а на плечах-то у вас голова, и вот эта голова старается обо что-нибудь стукнуться. Нож не режет картофелину, но с удовольствием режет ваши пальцы. Еле-еле успеваешь их отдёрнуть.

- Молодец, - сказала Аделаида, когда Иван расправился со второй картофелиной. - Осталось ещё штук десять.

А у Ивана от обиды и злости руки тряслись. Он решил: если картофелина выскользнет, ползать он за ней не будет - возьмёт другую. Но картошка была его хитрее. Она выскальзывала только тогда, когда кожуры на ней почти не оставалось. Сами понимаете, что бросать такую, было жалко. И до того Иван разозлился, что твёрдо решил: "Все пальцы себе отрежу, а ни одну картошку больше не выпущу!" Испугалась картошка, больше из его рук не выскальзывала.

- Ванечка, - позвала из комнаты бабушка.

- Ничего ей не говори, - прошептала Аделаида.

- Посиди со мной, - попросила бабушка, - скучно мне. Есть-то хочешь?

- Очень.

- А есть-то нечего, - весело сказала бабушка. - А я ещё пять дней болеть буду.