Вильям Козлов: Мальчишка с собакой

Он не удивился нашему приходу, все так же лежал и смотрел в потолок. Над ним кружились большие синие мухи, которые залетали в открытую форточку.

— У тебя с позвоночником что-нибудь? — спросил Мишка.

Я вспомнил, как он прыгал с крыши. Допрыгался…

— Нога? — спросил я.

Женя посмотрел на нас и улыбнулся.

— Я не могу встать… — сказал он.

— Поможем! — подскочил Мишка, но он покачал головой.

— Я встану… — Он повернул голову и взглянул на будильник. Я встану через четыре часа сорок одну минуту…

Мишка посмотрел на меня и дотронулся до виска: дескать, малый чокнулся…

— В углу спиннинг, а на столе коробка с блеснами, — сказал Женя. Забирайте и — на речку… Эх, выкупаться бы!

Он отмахнулся от нахалки мухи, которая норовила усесться на кончик носа, и, приподняв голову, отпил из ковша. Отпил и поморщился: теплая вода.

— Три дня так и лежишь на полу? — спросил я.

— Три дня, — сказал Женя. — Это чепуха… А как же они? Неделями лежат вот так, не двигаясь, а потом сразу на центрифугу… А в барокамере? Шестьдесят дней!

И тут только я сообразил, что это тоже тренировка! Мишка разглядывал на стене фотографии, приколотые кнопками. Их много было: все наши космонавты. И незнакомые летчики в странных скафандрах. Один сидел на маленькой надувной лодочке, а кругом море, и вдали виднеется пароход.

— А что такое гипо… анамия? — спросил я.

— Гиподинамия… — засмеялся Женя. — Это когда человек находится в состоянии полной неподвижности…

— А-а, — сказал я.

— А может быть, встанешь? — спросил Мишка. Женя снова взглянул на будильник.

— Через четыре часа тридцать две минуты, — сказал он.

— Ты что, в космонавты готовишься? — спросил Мишка.

— Я полечу на Марс или Венеру, — сказал Женя. А может быть, и за пределы Солнечной системы… Луна — это теперь наша стартовая площадка. Еще в этом веке ее построят. Космические корабли будут с Луны улетать на другие планеты…

— И давно ты… тренируешься? — спросил я.

— Второй год, — сказал Женя. — Я был в Звездном городке. Меня сначала не пускали, а потом пропустили… Я им показал график движения наших спутников, который я целый месяц составлял.

— И космонавтов видел? — спросил Мишка.

— Они мне подарили вот эту фотографию, — сказал Женя. — Если хочешь, сними и прочитай на обратной стороне…

Но Мишка не стал снимать со стены фотографию. Он подошел к стене и долго смотрел на космонавтов, сфотографировавшихся группой.

— А как вы попали сюда? — запоздало спросил Женя.

— Из космоса… — улыбнулся Мишка и показал пальцем на потолок.

Женя попросил меня вылить теплую воду и принести из кадки свежей. Я принес.

— И ни разу не встал? — спросил Мишка.

— Кого же я буду обманывать? — сказал Женя. — Себя, что ли?

— Ну, давай лежи, — сказал Мишка. — Сколько тебе осталось?

— Четыре часа шесть минут… — сказал Женя. Последние часы ужасно долго тянутся!

Назад мы вышли через двор. Нужно было видеть изумленную морду Ориона! Он растопырил уши и, растерянно моргая, смотрел на нас.

— Прошляпил? — сказал я и, потрепав его по шее, вслед за Мишкой прошел калитке, где нас с нетерпением ждала Наташка. У нее даже одна ленточка в волосах развязалась.

— Ну что, за доктором бежать? — спросила она.

— Доктор не поможет, — сказал Мишка. — У него болезнь неизлечимая. Гипо… Как она называется?

— Ги-по-ди-на-мия, — с удовольствием произнес я это незнакомое космическое слово.

— Я побегу в контору, — заволновалась Наташка. — Из района «скорую помощь» вызовут…

Она повернулась, чтобы побежать, но Мишка поймал ее за руку.

— Пойдем на Чупрыкину мельницу щук шугать.

— Какие щуки, — чуть не плача, сказала Наташка. — Человеку плохо, а вы… вы тут со своими щуками…

Мишка отпустил ее руку и, помолчав, сказал:

— Не надо «скорую помощь»… Он поправится ровно через три часа и пятьдесят пять минут…

Мишка сказал это спокойным, серьезным голосом, и Наташка поверила. Она уселась на низкую скамейку, что возле забора, и положила руки на острые коленки, выглядывавшие из-под ситцевого платья в горошек.

— Я буду ждать, — сказала она.