Михаил Лезинский - Мы с тобой Макаренки

Зозуля подмигнул зеленому глазку приемника, – дескать, знай наших. «Радио-Игорь» продолжал:

– …Наши монтажники Григорий Волков, Олег Синельников, Светлана Скрипичкина…

– А я-то тут при чем? – Светлана изумленно взглянула на Игоря.

Мартьянов постарался не услышать ее вопроса и внимательно, больше, чем это было необходимо, вслушивался в свое выступление.

Не получив ответа, Светлана вздохнула и тоже стала слушать с повышенным вниманием. Ей было радостно, что Игорь помнит о ней. Она сама стала замечать, что все слова, даже самые обычные, но исходящие от Мартьянова, приобретают для нее особую значимость. Она пугалась этого чувства, она догадывалась, что это значит. Пугалась и в то же время радовалась, если б ей сейчас попался на глаза Вовка-Боб! Тот самый Боб Куренков, который ей говорил; «Любовь – это в книжках. Ее выдумали язвенники и неврастеники. Мужчине от женщины нужно только одно. Надо успешно взять от жизни все! Не опоздай, Жозефинка!»

И Жозефинка старалась не опоздать. Брала. Но это были потери, а не приобретения. Попадись он ей сейчас, она бы с удовольствием закатила ему оплеуху. А тогда, тогда этот лощеный стиляга казался ей человеком из высшего мира. Интеллектуалом!

«Да такому интеллектуалу Митрич даст сто очков вперед в любое время. Хороший он, Гришка, только…»

В мысли снова ворвался Игорев радиоголос. Он называл фамилии, перечислял дела прошедших дней. Но вот Мартьянова сменил диктор. Он объявил:

– Передаем концерт по заявкам…

– По нашим заявкам!-обрадовался Лукьяненко. – А я-то думал, не передадут.

– Мало ли что ты думал, – щелкнул его по носу Олег Синельников.

Жора дал ему ответного тумака.

– Дети! Цыц! – закричал на них Зозуля. – Вот я вас…

После таких внушительных отеческих слов поневоле пришлось замолчать и слушать концерт.

Но вот и концерт по заявкам окончен. Начались рукопожатия, рукопожатия и рукопожатия…

– Счастливо добраться до дому, Игорь, – Зозуля трясет Мартьянову руку. – Не забывай

нас. Наведывайся.

– Постараюсь, – отвечает Игорь, а сам думает, что наверное долго теперь не забросит его судьба в этот район.

Монтажники занимают места в кузове. Игорь прощается с Лукьяненко.

– Значит, решил остаться в колхозе, Жора?

– Всего на несколько месяцев, Игорь Николаевич. Вот только выступим на областном смотре – и сразу же в Севастополь. А там… Хочу

попытаться в театральный институт. Дадите рекомендацию ?

– Обязательно,

– Спасибо, Игорь Николаевич.

– От себя мы тоже напишем, – пообещал Зозуля.

– Спасибо. Наташа пишет, что насчет теории она мне поможет. А если не примут, вернусь к вам снова изоляторы накручивать. Примете, Игорь Николаевич?

– Какие могут быть разговоры? Конечно!

…Последние рукопожатия, рукопожатия, рукопожатия.

Машина тронулась. И долго еще догоняли и перегоняли ее разорванные ветром фразы и слова: до свидания, счастливо, приезжайте, – все то, что говорят вдогонку друзьям в последние минуты.

Через равные промежутки времени вагон потряхивало на стыках и слегка раскачивало. Время тянулось с черепашьей скоростью. От качки и однообразия хотелось спать. Но спать уже не было смысла – скоро поезд прибудет на место.

Игорь отыскал глазами Светлану. Девушка пристально смотрела в окно, словно пыталась там что-то разглядеть. Но Игорь знал: там ничего нельзя разглядеть – ночь. О чем она задумалась?

Задуматься ей было над чем. Она уже представляла себя дома. Прокуренная, с прочно застоявшимся винным запахом квартира. Мать, вечно ищущая солидного отставника, двусмысленные пошлые шуточки поклонников и однообразная, праздная жизнь. Ей вдруг сделалось горько-горько. Неужели с сегодняшнего дня все начнется сначала?! Нет! Надо устраиваться на работу и жить по-новому, жить самостоятельно. Зарплата, правда, небольшая… А что, если остаться в бригаде? Опять уехать в командировку… И Игорь там будет… По существу, ведь ничего еще не кончено между ними. Все еще впереди…

И Светлана пальцем вычерчивает на темном стекле какие-то кривые.

Задумался и Игорь. Было над чем задуматься и ему. Его мучили неопределенности. Наташа! Почему она совсем перестала писать? Болеет? Но ведь Жорка получает от нее письма. И часто. Что она пишет? Раньше Жора давал их ему читать, а потом как отрезал, «личные», говорит.

От Наташи мысль снова переметнулась к Скрипичкиной: «Нельзя терять ее из виду. Предложить ей еще одну командировку? Но согласится ли она? Надо закрепить в ней то малое, что она почерпнула у нас»…