Михаил Лезинский - Мы с тобой Макаренки

– Для этой цели лучше всего подходит баранина… – раскрывала Светлана «секреты» походной кухни. Она села напротив Ильи

Матвеевича, и Пастухов весь обратился в слух. – Мясо режется кубиками и обжаривается с жиром…

– А лук?! – спросил нетерпеливо Пастухов. – Я люблю, чтоб луку было побольше.

– Лук потом. Вначале мясо нужно залить горячим бульоном, добавить томат-пюре, потушить час-полтора, а вот тогда-то можно класть и лук, репчатый, рубленый…

Мартьянов с интересом прислушивался. Оказывается, приготовить простейший гуляш, которым Светлана пичкает их чуть ли не каждый день, тоже наука. И он уже с гораздо большим уважением стал тыкать вилкой в тушенное по всем законам мясо. И работа поварихи стала ему казаться более значительной. Ведь сказал же кто-то, кажется, Наполеон: «Путь к сердцу солдата лежит через его желудок». Стало быть, желудок играет не последнюю роль в любом деле.

Чем черт не шутит, возможно, часть процентов перевыполненного плана корнями уходит в Светланин котел?!

И Мартьянов, съев гуляш, сказал:

– Спасибо, Светлана Ивановна, ужин сегодня действительно превосходный. А на завтрак приготовьте, пожалуйста…

Скрипичкина, Пастухов и Мартьянов еще сидели за столом, ведя гастрономические разговоры, когда показался Олег Синельников. Одет он был по-праздничному. Кремовая, в чуть заметную елочку, рубашка приятно контрастаровала с темно-синим цветом брюк. Наваксенные «стиляжьи» полуботинки таинственно поблескивали. Столь же таинственно он спросил, обращаясь к Мартьянову:

– Какой сегодня день?

– Суббота, – ответил вместо Игоря Пастухов.

– Правильно,-подтвердил Синельников.- Что мы делаем в субботу?

– По-видимому, отдыхаете, – пожал плечами Пастухов.

– Правильно, – снова подтвердил Олег, – по субботам мы всегда выезжаем отдыхать.

– И на здоровье, – сказал Пастухов.

– Требуется машина,-сказал Синельников.

– Машины нет, – вмешался Мартьянов, – Илью Матвеевича надо подкинуть на вокзал. Так что..

– Нас ждут в колхозе, там же сегодня концерт художественной самодеятельности, – перебил Синельников, – Жора просил обязательно быть.

– И танцы, – умоляющим голосом продолжила Светлана, обращаясь прямо к Пастухову, – Лукьяненко говорит, что у них по субботам всегда танцы.

– Лукьяненко говорит, значит, все правильно, – засмеялся Илья Матвеевич, – лично я против танцев ничего не имею, – и,

повернувшись к Мартьянову, таким же жалобным, как у Светланы, голосом попросил: – Игорь Николаевич, разреши, суббота ведь…

– А вы? Вы же сами говорили, – Игорь провел ладонью по горлу, – вот так вам надо быть сегодня в Евпатории.

– Я говорил? – притворно удивился Пастухов. – Я говорил, к утру надо быть. Ты меня просто не понял.

– Может быть, – усмехнулся Игорь и закричал, повернувшись в сторону палатки, – Гена! Сафонов!

– Чего?! – тотчас откликнулся Сафонов.

– Заводи машину! Едем к Зозуле.

Подпрыгивая, несется по степной дороге автомашина. Свет фар вспугивает зайцев, и те сломя голову несутся сами не зная куда. Шум двигателя пугает все живое: торопливо улетают степные журавли, недовольно покряхтывая, как сварливые тещи; из-под колес вылетают хохлатые жаворонки, устроившие ночлег прямо в пыли дороги.

– Улю-лю-лю, – несется им вслед из кузова, – держи, лови, хватай за хвост. За хвост, говорю, держи!

В кузове гомон и смех – марьяновцы едут в колхоз. На танцы! На концерт художественной самодеятельности! На Жоркин концерт!

– Посмотрим, посмотрим, что он там натворил, – смеется Мартьянов, – если плохо, то назад заберем.

– Так его Зозуля и отпустит! – отвечает ему Олег Синельников, – наш Жорка теперь деятель культурного фронта. Зозуля держится

за него обеими руками.

– Обеими руками, говоришь? Это хорошо. Так и надо. Пусть знают севастопольских монтажников!

Синельников ему на это ничего не ответил и, наклонившись к окошку кабины, прокричал:

– Светлана! А ну – песню!

– Что?! – высунулась из кабины Светланина голова.

– Запевай, говорю.

Скрипичкина не стала отказываться запевать, так запевать:

Огней так много золотых

На улицах Саратова.

Парней так много холостых,

А я люблю женатого…

Синельников сморщился, как от зубной боли. Ну и певица! Ну и голос – отрава!

– Светлана!

– У? – прервалась Скрипичкина «на любви к женатому».

– Ты когда-нибудь в своей жизни пела? – старался перекричать шум мотора Олег.

– В школе. В хоре. А что?