Гудрун Эрикссон: Красные снежинки

В ответ поднялся страшный шум.

- Красивы? - злобно проскрипела старая ель. - Как бы не так!

- Мы считаем, что вид у вас просто ужасный, и поэтому-то вы и нужны нам, поддержала ее маленькая елочка. - Мы вовсе не хотим стать в этом году рождественскими елочками. Понимаете?

- Да-да, - вступила в разговор третья елка. - А если вид у нас будет ужасный, никто и не захочет срубить нас. Понятно?

И они засмеялись, да так громко, что иголки дождем посыпались с них на землю.

Вслед за елками развеселились кусты и камни. Они тоже громко захохотали, и волны смеха прокатились по всему лесу. Трескались от хохота камни, икал лось, с верхушки сосны свалилась сорока, никто не мог успокоиться. Еще больше покраснев от стыда, полетели снежинки обратно в Грот. Но долго еще неслись им вслед взрывы хохота.

Мадемуазель Снежинка как раз в это время надевала свое новое черное платье.

Снежинки не сказали ей ни слова, только самая младшая показала ей длинный-предлинный язык. Они быстро накинули на себя свои старые белые платья и снова вылетели, кружась, из Грота.

И тогда в лесу все засмеялись совсем по-другому - радостно и счастливо.

Ведь это так красиво - лесное искрящееся белое зимнее покрывало.

Мадемуазель Снежинке ничего не оставалось делать, как лететь обратно домой в Париж.

- Тут ни у кого нет никакой фантазии, - сказала она на прощанье. Никакого понятия о красоте.

И в этот миг как две капли воды она походила на клочок черной сажи.