Владимир Король - Меня зовут Нур Ахмат

… Глиняный дувал, разъеденный дождями и ветрами, отгораживал от бедняцкого района пустырь. Этот пустырь среди бедных домишек, приклеенных к боку горы, и был местом сборищ мальчишек. Перелезая через дувал, Нур Ахмат увидел, что на груде саманного [4] Саман — необожжённая глина перемешанная о соломой. кирпича, как на шахском троне, восседал Нури — сын хозяина мясной лавки. На голове расшитая бисером дорогая тюбетейка, в руках — магнитофон, с которого не сводили восхищённых глаз мальчишки. Отцу Нур Ахмата не один месяц нужно было крутить баранку в раскалённой кабине своего грузовика, чтобы купить такой сверкающий чудо-ящик, которым сейчас небрежно баловался сын мясника.

Врагами они стали после того случая с ножичком…

Тогда Нур Ахмат выиграл у Нури в лянгу. А был такой уговор — проигравший воет по-шакальи. Но Нури выть отказался. Он вынул из кармана ножичек для стрижки ногтей и сказал: «Хочешь?» Нур Ахмат возмутился подачкой: «Нет! Проиграл — вой!» — «Отказываешься? — удивился Нури — Не хочет!» — сказал он громко, призывая в судьи остальных мальчишек. «И правильно! — крикнул друг Нур Ахмата Бурхан, сын жестянщика Саида. — Уговор есть уговор!» И тут вдруг Нури швырнул ножичек под ноги мальчишкам: «Кто первым схватит, тот и хозяин». Ножичек блеснул в белой пыли. Нур Ахмат до боли закусил губу, когда мальчишки бросились просеивать эту пыль руками. Они толкались, спорили. Больше всего было обидно за Бурхана, который почему-то тоже не удержался… А Нури стоял, уперев руки в бока, громко смеялся, и его жёлтые щёки тряслись, словно апельсиновое желе. Про проигрыш Нури все тут же, конечно, забыли. От досады и стыда за своих товарищей Нур Ахмат убежал домой. Долго он не появлялся на пустыре… А сегодня потянуло. Нур Ахмат слышал, что говорит Нури, и его руки сжимались в кулаки.

— Разве мы овцы или ослы длинноухие? Видели вы или ваши отцы, чтобы хлеб давали даром? Было такое? — вопрошал Нури.

— Говорят, хлеб будут раздавать только беднякам, — подал голос долговязый Фарид, сын водоноши Али.

— Я тоже слышал: будет помощь тем, у кого детей иного и кто болеет, — поддержал его Бурхан. — Вон Нур Ахмат знает. Его отец хлеб вёз.

— Да, это гак, — как можно спокойнее сказал Нур Ахмат. Он слышал от Джуманияза, что часть хлеба, купленного в Советском Союзе, власти решили раздать беднякам, — За этот хлеб заплатило наше государство. Так объяснил дядя Джуманияз. А он знает.

— Государство!.. — передразнил Нури, — Слова какие! Уж не вы ли с Джуманиязом продадите свои парчовые халаты, которых у вас нет, и изумительные шофёрские штаны, чтобы заплатить за тот хлеб? Только мне простого хлеба мало! Я люблю сдобные лепёшки. С тмином! [5] Тмин — пряное растение.

Нур Ахмат ещё крепче сжал кулаки:

— Не тебе… Не тебе, жирный баран, вёз хлеб отец. — Он не узнал своего голоса. Его словно пропустили через медную трубу.

И тут Нури с ловкостью, необычной для его рыхлого тела, сунул магнитофон в чьи-то руки, вскочил и с груды кирпичей завис над Нур Ахматом:

— Чего ты и твой Джуманияз везде лезете? Вам что, больше всех нужно? Хочешь без головы остаться? Отец допрыгался — и ты туда же? «Мусульманин» — это значит «покорный». А за непокорность знаешь что бывает?..

У Нур Ахмата был закон — первым не бить. Он выставил кулаки, с ненавистью смотрел на толстяка снизу вверх и ждал.

— Так и быть, — пищал Нури, — скажу вам страшную тайну!.. Только поклянитесь — никому!..

Он говорил о тайне, а сам кричал так, что, наверное, было слышно на соседнем базаре.

— …Муку привезли не настоящую. Я в чайхане слышал! Мука из перемолотых свиных костей! Это же грех! Аллах покарает всех, кто дотронется до такой муки.

Как ни старался Нур Ахмат сдержать дрожь где-то у сердца — не мог. Приближаясь к Нури, он пригнул голову:

— Хлеб… Да за этот хлеб…

А Нури не унимался:

— Они взяли, кости перемололи — нате, ешьте, правоверные!

Нур Ахмат поймал Нури за штанину и так дёрнул на себя, что вместе с толстяком рухнула вниз вся груда кирпича.

Сцепившись, они катались между весенних луж. Нури зубами рвал плечи ветхого халата Нур Ахмата, пухлыми пальцами тянулся к глазам и шипел:

— Голодранец… Всех вас — по горлу…

А Нур Ахмат костлявыми кулаками бил в бритую голову, откормленную рожу… Мальчишки, растаскивая их, вывалялись в грязи. Но он бил, пока Нури не разжал руки и не завизжал как резаный: «Убивают! Спасите!»

Покачиваясь, шёл Нур Ахмат домой. Обида и злость мучила сильнее, чем разбитые губы и раскалывавший голову жар.