Иштван Фекете - Лисенок Вук

Лис проглотил Цин и сменил гнев на милость.

Он прошмыгнул в другой сад, где забор обветшал и дорожки заросли бурьяном. Прежде он уже бывал здесь и знал, что в боковой стенке курятника выломана доска.

Осторожно крадясь сквозь высокий бурьян, он и не заметил, как добрался до дворика, где было не меньше бурьяна и под единственным деревом стоял курятник.

Каг остановился возле него. Лис прекрасно все помнил. В боковой стене и теперь не хватало доски, но он не любил незнакомые лазейки и поэтому постоял минутку. Поднял свой чуткий нос и замер от удивления: в воздухе стоял опьяняющий запах свежей крови.

Тут из темного птичника как будто донесся какой-то шорох. У Кага шерсть встала дыбом.

- Кто-то меня опередил!

И он знал, этот "кто-то" еще в птичнике. В его птичнике.

Лис тихо сунул мордочку в щель, паук не поднимет больше шума, ползя по стене. В воздухе не чувствовалось опасности, и Каг широко раскрыл глаза, чтобы увидеть виновника кровопролития.

Сначала взгляд его остановился на белых куриных перьях. Курица лежала на земле, а шею ее точно обвивало боа. Боа поднималось и опускалось - оно дышало. Гнев Кага не знал границ. Маленький убийца был тут у него под носом, но он с таким наслаждением высасывал драгоценную горячую кровь, что ничего не замечал.

Это была ласка Чирик, которая убивает курицу лишь для того, чтобы, перегрызя ей горло, выпить кровь.

Наказание не замедлило последовать. Лязгнули острые лисьи зубы, и ласка уже навсегда перестала быть опасной для сна кур.

Разгрызанная на куски Чирик отправилась вслед за Цин, которую, впрочем, очень любила, - ведь при виде мыши ласка не смотрит ни на что больше. У мышей она не только выпивает кровь, но и съедает всю мягкую тушку с кожей и костями. Теперь же Чирик и Цин встретились. Люди говорят: "На том свете все встретимся."

Каг одобрял такую встречу. Закусил он отлично. Потом он выволок во дворик курицу - лис считал, что она вполне сойдет, только горло в крови и опять заглянул в птичник.

Там на насесте сидело несколько кур; лишь теперь, почувствовав опасность, они закудахтали.

- Ну вас к черту, дуры! Кто же вас обижает? - И когда разозленный кудахтаньем, он уже приготовился прыгнуть в птичник, с улицы донесся шум.

Окаменев, Каг прислушался. Кто-то стучал в окно.

- Кум! Проснись! Это я, ночной сторож. Куры больно расквохтались. Не мешало бы тебе поглядеть, не залез ли к ним какой гад.

Стало тихо. Куры тоже замолчали, и лис уже вознамерился стащить одну с насеста, как вдруг в доме хлопнула дверь и по двору запрыгал свет фонаря.

- Спасибо, кум. Сейчас взглянем. - И фонарь направился к Кагу.

Медлить было нельзя. Схватив лежавшую на земле курицу, Каг стал пробираться через бурьян, который, плотно смыкаясь над ним, скрывал его. До него еще долетел какой-то негодующий возглас, да и то едва различимый, - ведь лис трусил уже по середине луга, где зябкие цветы укрылись белым полотнищем тумана.

На краю рва Каг положил курицу на землю. - А я, неблагодарный, еще поносил бедняжку Чирик. Если бы не она, то пришел бы домой с пустыми руками, и Инь не спустила бы мне. Ты, Чирик, была молодчиной, но точно жажда тебя изводила, - сказал он с ехидной улыбкой и напился свежей воды из ручья.

Потом, снова взяв курицу, перепрыгнул на другой берег. К этому времени деревня уже погрузилась в молчание. Сонно тявкала иногда то одна, то другая собака, и луна пробиралась куда-то за лес. Затем бодро, весело зазвонил к заре колокол, и маленькие звездочки, засыпая, сомкнули глаза,

- Не хватает мне еще опоздать. - Лис, отдуваясь, бежал с курицей через лес. Курица была нетяжелой, но ее перья щекотали Кагу нос, и кроме того ему приходилось быть настороже, потому что куриный запах заглушал все прочие.

Деревья в лесу начали уже выплывать из тумана. Где-то у озера нежно щелкал соловей, и серый небосвод в это раннее майское утро постепенно, едва заметно голубел.

Каг мчался с курицей в зубах.

Эх, не то было при холостяцком житье! Тогда курица отправилась бы к нему в брюхо, вслед за Чирик, и он сладко вздремнул бы где-нибудь под кустом. Но теперь прежде всего - дети, и он пускал слюнки, держа в пасти нежную курятину, которая представлялась ему еще более недоступной, чем дикие утки, со свистом разрезавшие над ним воздух. Отцовские чувства пустили глубокие корни в сердце Кага, и он любил свою семью.

Но он был голоден, того нельзя отрицать.

Опустив курицу на землю, он посмотрел по сторонам. Лес постепенно оживал. Громко насвистывал песню черный дрозд, а Каг предпочел бы не слышать резких звуков. Он от души ненавидел Черномазого, который при виде лиса разражался громкой бранью, и тогда все знали, куда направляется Каг.