Лев Кассиль: Кондуит и Швамбрания (Книга 1, Кондуит)

СТЕПКА-АГИТАТОР

Двор женской гимназии был отделен от нашего двора высоким забором. В заборе были щели. Сквозь них на переменах передавались записочки гимназисткам. Учителя строго следили за тем, чтобы никто не подходил близко к забору. Но ото мало помогало. Общение между дворами поддерживалось из года в год. Однажды расшалившиеся старшеклассники поймали меня на перемене, раскачали и перекинули через забор на женский двор. Девочки окружили меня, готового расплакаться от смущения, и затормошили. Через три минуты начальница гимназии торжественно вводила меня за руку в нашу учительскую. Вид у меня был несколько живописный, как у Кости Гончара, городского дурачка, который любил нацеплять на себя всякую всячину. Из кармана у меня торчали цветы. Губы были в шоколаде. За хлястик засунута яркая бумажка от шоколада "Гала-Петер". В герб вставлено голубиное перышко. На груди болтался бумажный чертик. Одна штанина была кокетливо обвязана внизу розовой лентой с бантиком. Вся гимназия, даже учителя и те чуть не лопнули от смеха. С тех пор я боялся близко подходить к забору. Поэтому, когда ребята выбрали меня делегатом на женский двор, я вспомнил "Гала-Петер", начальницу, розовый бантик и отказался. - Зря! - сказал Степка Атлантида. - Зря! Ты вроде у нас самый подходящий для девчонок; вежливый! Ну ладно. Я схожу. Мне что? Надо ж и им все раскумекать. И Степка полез через забор. Мы прильнули к щелям. Гимназистки бегали по двору, играли в латки, визжали и звонко хохотали. Степка спрыгнул с забора. "Ай!" - вскрикнули девочки, на минуту остановились" а потом, как цыплята на зов клушки, сбежались к забору и окружили Степку. Степка отдал честь и представился. - Атлантида Степан, - сказал он, на минуту отрывая руку от козырька, чтобы утереть нос, - можно и Гавря. А лучше зовите Степкой. - Через забор лазает, - степенно поджала губы маленькая гимназисточка, по прозвищу Лисичка. - Фулиган! - Не фулиган, а выборный, - обиделся Степка. - Что? Еще за царя небось? Эх вы, темнота! И Степан, набрав воздуху, разразился речью, ста-рательно подбирая вежливые слова: - Девчонки... то есть девочки! Вчера сделалась революция, и царя поперли, то есть спихнули. Мы даже "Боже, царя храни..." на молитве не пели и все за революцию, то есть за свободу. Мы хотим директора тоже свергнуть... Вы как, за свободу или нет? - А как это - свобода? - спросила Лисичка. - Это - без царя, без директора, к стенке не ставить и выборных своих выбирать, чтобы были главные, которых слушаться. В общем, лафа, то есть я хотел сказать - здорово! И на Брешке можно будет шляться, то есть гулять. - Я, кажется, за свободу... - задумчиво протянула Лисичка. - А вы как, девочки? Гимназистки теперь все были "за свободу".

ЗАГОВОР

Поздно вечером к нам пришел с черного хода Степка Атлантида и таинственно вызвал меня на кухню. Аннушка вытирала мокрые взвизгивающие стаканы. Степка конспиративно покосился на нее и сообщил: - Знаешь, учителя хотят попереть Рыбий Глаз, ей-богу, я сам слышал. Историк с Тараканиусом сейчас говорили, а я сзади шел. Мы, говорят, на него в комитет напишем. Честное слово. А ты, слушай, завтра, как выйдем на эту... как ее... манихвестацию, как я махну рукой, и все заорем: "Долой директора!" Ну, смотри только! Ладно? А я побег: мне еще к Лаб-зе да к Шурке надо. Замаялся. Ну, резервуар5! Совсем уже в дверях он грозно повернулся: - А если Лизарский опять гундеть будет, так я его на все четыре действия с дробями разделаю. Я не я буду, если не разделаю...

НА БРЕШКЕ

На другой день занятий не было. Обе гимназии, мужская и женская, вышли на городскую демонстрацию. Директор позвонил, что прийти не может: болен, простудился... Кхе-кхе! На демонстрации все было совершенно необычайно, ново и интересно. Преподаватели здоровались со старшеклассниками за руку, шутили, дружески беседовали. Гремел оркестр клуба приказчиков. Ломающимися рядами, тщетно стараясь попасть в ногу, шел "цвет" города: солидные акцизные чиновники, податной инспектор, железнодорожники, тонконогие телеграфисты, служащие банка и почты. Фуражки, кокарды, канты, петлички, пуговицы... В руках у всех были появившиеся откуда-то печатные листочки с "Марсельезой". Чиновники, надев очки, деловито, словно в циркуляр, вглядывались в бумажки и сосредоточенно выводили безрадостными голосами: ...Раздайся, клич мести наро-о-дной... Вперед, вперед... Вперед, вперед, вперед! На крыльцо волостного правления, на крыше которого сидела верхом каланча, вышел уже смещенный городской голова. На нем были белые с красными разводами валенки-чесанки и резиновые калоши. Голова, сняв малахай, сказал хрипло и торжественно: - Хоспода! У Петрограде и усей России рывалю-ция. Его императорское величество... кровавый деспот... отреклысь от престола. Уся власть Временному управительству. Хай здравствует! Я кажу ура! - Ура! - закричала толпа. А Атлантида сейчас же добавил: - И долой директора! Но ничего не вышло. Директор не пришел, и план Степки рухнул. На углу Брешки группа учителей во главе с инспектором оживленно спорила о чем-то. Степка вслушался. Звучал уверенный голос инспектора: - Комитет думы рассмотрит наше ходатайство сегодня вечером. Полагаю, в благоприятном для нас смысле. И тогда мы покажем господину Стомолицко-му на дверь. Пора бездушной казенщины кончилась. Да-с. Степка помчался к своим. Сразу стало веселей, и инспектор показался таким хорошим и ласковым, будто никогда и не записывал Степку в кондуит. А народ все шел и шел. Шли празднично одетые рабочие лесопилок, типографии, костемольного, слесари депо, пухлые пекари, широкоспинные грузчики, лодочники, бородатые хлеборобы. Гукало в амбарах эхо барабана. Широкое "ура" раскатывалось по улицам, как розвальни на повороте. Приветливо улыбались гимназистки. Теплый ветер перебирал телеграфные провода аккордами "Марсельезы". И так хорошо, весело и легко дышалось в распахнутой против всех правил шинели!..