Лев Кассиль: Кондуит и Швамбрания (Книга 1, Кондуит)

БОЛЬШАЯ ПЕРЕМЕНА

Дивный был день. Оттепель. На обсыхающих тротуарах мальчишки уже играли в бабки. И на солнце, как раз против гимназии, чесалась о забор громадная пестрая свинья. Черные пятна расплылись по ней, как чернильные кляксы по белой промокашке. Мы высыпали во двор. Солнца - пропасть. А городовых - ни одного. - Кто против царя - сюда! - закричал Степка Гавря. - Эй, монархисты! Сколько вас сушеных на фунт идет? - А кто за царя - дуй к нам! Бей голоштанников! Это завизжал Лизарский. И сейчас же замелькали снежки. Началось настоящее сражение. Вскоре мне влепили в глаз таким крепким снежком, что у меня закружилась голова и в глазах заполыхали зеленые и фиолетовые молнии... Но мы уже побеждали. "Монархистов" прижали к воротам. - Сдавайтесь! - кричали мы им. Однако они ухитрились вырваться на улицу. Увлекшись, мы вылетели за ними и попали в засаду. Дело в том, что неподалеку от гимназии помещалось ВНУ - Высшее начальное училище. С "внучками" мы издавна воевали. Они дразнили нас "сизяками" и били при каждом удобном случае. (Надо сказать, что в долгу мы не оставались.) И вот наши "монархисты", изменники, передались на сторону "внучков", которые не знали, из-за чего идет драка, и вместе с ними накинулись на нас. - Бей сизяков! Гони голубей! - засвистела эта орава, и нас "взяли в работу". - Стой! - вдруг закричал Степка Атлантида. - Стой! Все остановились. Степка влез на сугроб, провалился, снова выкарабкался и снял фуражку. - Ребята, - сказал он, - хватит драться. Повозились - и ладно. Ведь теперь будет... как это, Лелька... тождество?.. Нет... равенство! Всем гуртом, ребята. И войны не будет. Лафа! Мы теперь вместе... Он помолчал немного, не зная, что сказать. Потом спрыгнул с сугроба и решительно подошел к одному из "внучков". - Давай пять с плюсом! - сказал он и крепко пожал школьнику руку. - Ура! - закричал я неожиданно для себя и сам испугался. Но все закричали "ура" и захохотали. Мы смешались со школьниками. В это время сердито зазвонил звонок,

ЛАТИНСКОЕ ОКОНЧАНИЕ РЕВОЛЮЦИИ

- Тараканиус плывет! - закричал дежурный и кинулся за парту. Открылась дверь. Гулко встал класс. Из пустоты коридора, внося с собой его тишину, вошел учитель латыни. Сухой и желчный, он зашел на кафедру и закрутил торчком свои тонкие тараканьи усы. Золотое пенсне, пришпорив переносицу, прогалопировало по классу. Взгляд его остановился на моей распухшей скуле. - Это что за украшение? Тонкий палец уперся в меня. Я встал. Безнадежно-унылым голосом ответил: - Ушибся, Вениамин Витальевич. Упал. - Упал? Тзк-тэк -с... Бедняжка. Ну-ка, господин революционер, маршируй сюда. Тэк-с! Кррасота! Полюбуйтесь, господа!.. Ну, что сегодня у нас задано? Я стоял, вытянувшись, перед кафедрой. Я молчал. Тараканиус забарабанил пальцами по пюпитру. Я молчал тоскливо и отчаянно. - Тэк-с, - сказал Тараканиус. - Не знаешь. Некогда было. Революцию делал. Садись. Единица. Дай дневник. Класс возмущенно зашептался. Ручка, клюнув чернила, взвилась, как ястреб, над кафедрой, высмотрела сверху в журнале мою фамилию и... В клетку, как синицу, За четверть в этот год Большую единицу Поставил педагог. На "Сахалине", за печкой, они, "монархисты", злорадно хихикнули. Это было уже невыносимо; Я громко засопел. Класс демонстративно задвигал ногами. Костяшки пальцев стукнули по крышке кафедры. - Тихо! Эт-то что такое? Опять в кондуит захотелось? Распустились! Стало тихо. И тогда я упрямо и сквозь слезы сказал: - А все-таки царя свергнули...

"РОМАНОВ НИКОЛАЙ, ВОН ИЗ КЛАССА!"

Последним уроком в этот день было природоведение. Преподавал его наш самый любимый учитель - веселый длинноусый Никита Павлович Камышов. На его уроках было интересно и весело. Никита Павлович бодро вошел в класс, махнул нам рукой, чтобы мы сели, и, улыбнувшись, сказал: - Вот, голуби мои, дело-то какое. А? Революция! Здорово! Мы обрадовались и зашумели:

- Расскажите нам про это... про царя! - Цыц, голуби! - поднял палец Никита Павлович. - Цыц! Хотя и революция, а тишина должна быть прежде всего. Да-с. А затем, хотя мы с вами и изучаем сейчас однокопытных, однако о царе говорить преждевременно. Степка Атлантида поднял руку. Все замерли, ожидая шалости. - Чего тебе, Гав-ря? - спросил учитель. - В классе курят, Никита Павлович. - С каких порты это ябедой стал? - удивился Никита Павлович. - Кто смеет курить в классе? - Царь, - спокойно и нагло заявил Степка. - Кто, кто? - Царь курит. Николай Второй. И действительно. В классе висел портрет царя. Кто-то, очевидно Степка, сделал во рту царя дырку и вставил туда зажженную папироску. Царь курил. Мы все расхохотались. Никита Павлович тоже. Вдруг он стал серьезен необычайно и поднял руку. Мы стихли. - Романов Николай, - воскликнул торжественно учитель, - вон из класса! Царя выставили за дверь.