Лев Кассиль: Кондуит и Швамбрания (Книга 2, Швамбрания)

ПОКОРЕНИЕ БРЕШКИ

Покровск очень изменился в наше отсутствие. Базара не было. Знакомые буржуи подметали площадь. Среди них был хозяин костемолки. И мы зачеркнули в реестре несправедливости пункт второй. На том месте, где Земля закругляется, выстроили трибуну, а из окна большого дома на Брешке, где обычно раньше тявкал на гуляющих упитанный фокстерьер, глядел теперь, расставив лапы, пулемет. Над окном свисал красный флаг с двумя буквами: Ч и К. В городе мы еще раз встретились с крапивным человеком. Он командовал погромом. Погром начали дезертиры. Громили винно-гастрономический магазин, отобранный у богача Пустодумова. Толпа с утра окружила магазин и потребовала выдачи вина. Зеркальные витрины безмолвно отражали беснование толпы. Тогда крапивный человек железным прутом ударил по стеклу. Стекло отчетливо провизжало слово "зиг-заг"... Через час Брешка была пьяна. Бабы на коромыслах несли ведра портвейна. На Брешке стояли винные лужи. Вино текло по водосточным канавам. Люди ложились на землю и пили прямо из канавы. Гимназисты обнимались с солдатами. Предназначаемые для детского дома апельсины рассыпались по Брешке. В апельсинах рылись свиньи. Большая, обвислая хавронья купалась в болоте из мадеры. На углу страдал пестрый боров. Его рвало шампанским. Примчался на тарантасе, соскочив на ходу, Чубарьков. - Именем революционного порядка, пожалуйста, прошу... - сказал комиссар. - А раньше-то? - отвечали ему гимназисты. Комиссар Чубарьков уговаривал, просил, требовал и предупреждал. - Все общее! - кричала пьяная орава за крапивным человеком. - Кровь, сукровицу лили... И тогда в окне большого дома закляцал, забился пулемет... Он ударил над Брешкой, выпустил первую очередь поверх хмельных голов, и трусливую Брешку вымело. Мы вспомнили с Оськой, как, играя на подоконнике в Швамбранию, мы расстреливали своим воображением Брешку. Но тогда Брешка была неуязвима. Через полчаса красноармейцы вытащили из подвала магазина утопленника. Человек упал, должно быть, в подвал и захлебнулся в вине. Чубарьков подошел к трупу. Он взглянул и, узнав, покачал головой. - Ку-ку, - сказал комиссар.

ЕДИНСТВЕННАЯ ТАЙНА ШВАМБРАНИИ

Степка Атлантида прислал мне еще в Квасниковку записку. "Здорово, Леха! было написано в ней. - Первого приходи в гимназию. Будет открыта Един, Т. Ш. Ох, и лафа будет! С. Гавря", Я долго расшифровывал это "Един. Т.Ш.", и вдруг меня осенило. Един. Т.Ш.! Ясно: Единственная Тайна Швамбрании - вот что это значило. Кто-то разоблачил тайну ракушечного грота, выпустил королеву и нашел записку... Степке теперь было известно про Швамбранию, и он собирался ее открыть для всех. Мы с Оськой были потрясены. Грубая действительность бесцеремонно вторгалась в наш уютный мир. Но дома мы нашли печати на дверцах грота нетронутыми. Внутри, в сумраке и паутине, отбывала срок королева - хранительница тайны. Откуда же Степка узнал о Швамбрании? Я решил поговорить с ним начистоту. Степка был сам не чужд фантазии и заработал свое прозвище постоянной мечтой об Атлантиде. Я подумал, что Швамбрания и Атлантида могли бы стать союзными государствами. Степка встретил меня с ликованием. За лето он вырос и поважнел. - Ходишь? - спросил Степка. - Хожу, - отвечал я. - Существуешь? - спросил Степка. - Существую, - отвечал я и нерешительно спросил: - А откуда ты про... Е. Т. Ш. узнал? - Подумаешь, откуда! - хмыкнул Степка. - Все ребята уже знают... - Раззвонил! - с тоской сказал я. - Эх, ты, а еще друг, товарищ... Мне ведь Швамбрания лучше жизни нужна. И, оправдываясь, я рассказал Степке всю правду о стране вулканического происхождения, Я звал атлантов стать союзниками швамбран. Степка слушал с интересом. Потом вздохнул и погасил разгоревшиеся было глаза. - Я про Атлантиду больше не мечтаю, - сказал Степка твердо. - На что она мне нужна теперь, Атлантида! Мне нынче и без нее некогда! Революция. Это при царском режиме всякие тайны были... А теперь и без секретов дела хватает. А Швамбранию - вы это толково выдумали, - признал Степка. Только Е. Т. Ш. - это из другой губернии вовсе. Это вместо гимназии будет Е. Т. Ш. - единая трудовая школа, значит!

ТОЧКА, И ША!

Первого числа над гимназией взвился красный флаг. Мы собрались на дворе. Бодрый август сиял и звенел. Заведующий, Никита Павлович Камышов, вышел на крыльцо. - Здравствуйте, голуби! - сказал Никита Павлович. - С обновкой вас. Вы теперь уже не гимназисты сизые, а ученики советской единой трудовой школы. Поздравляю вас. - Спасибо! - ответили мы. - И вас также! - А так как, - сказал Никита Павлович, - меня Совет назначил комиссаром народного здравоохранения, то с вами сейчас будет говорить новый, временный заведующий, он же военный комиссар, товарищ Чубарьков. Прошу любить и жаловать. Чубарькова встретили без аплодисментов. Чубарьков сказал: - Товарищи! Вы образованные, а я был, между прочим, темным грузчиком. Вас книжка учила, а меня - несчастная жизнь. И вот я хочу прояснить о школе, о том, что есть такая единая и трудовая. Первым делом - почему школа, товарищи? Потому что это есть школа, а не что-либо подобное. Школа для всеобщего народного образования. Точка. Отчего трудовая? Потому что она для всех трудящихся и обучает всяким трудам, умственным и физическим. Точка. А единая оттого, что не будет теперь всяких гимназий и прогимназий да институтов благородных дамочек. Все ребята равные теперь и по-одинаковому будут науку превосходить. А чтоб с этого была польза революции, именем революционного порядка прошу быть поаккуратнее, занятия соблюдать, и все будет у нас хорошо, как говорится: точка, и ша! - А раньше-то? - закричали Биндюг и два-три старшеклассника. - Долой комиссара! Даешь Никиту Павловича! - Именем революционного порядка, - сказал Чубарьков, - пожалуйста, прошу быть посознательней. Никита Павлович назначен Советом на должность. И точка. Это раньше здравия желали только их благородию, а теперь всему народу здравие будет. Должность серьезная. Тем более, от тифа сейчас нам большая угроза. И ша! В школьный совет назначили товарища Чубарькова, учителя Александра Карлыча Бертелева, члена городского совдепа Форсунова, Степку Атлантиду и еще двух старшеклассников. Кое-кто из гимназистов тихонько свистел. Потом Чубарьков объявил, что ввиду полного равноправия женского элемента мы будем теперь учиться вместе с девчонками. Точка, и ша!