Ребята сидели молча.
Начальник подозвал своего помощника и взял у него карту.
- Прикажите им,- сказал он по-немецки Ксении Андреевне,- чтобы они показали мне на карте или на плане это место. Ну, живо! Только смотрите у меня...- Он заговорил опять по-русски: - Я вам предупреждаю, что я понятен русскому языку и что вы будете сказать детей...
Он подошел к доске, взял мелок и быстро набросал план местности реку, село, школу, лес... Чтобы было понятней, он даже трубу нарисовал на школьной крыше и нацарапал завитушки дыма.
- Может быть, вы все-таки подумаете и сами скажете мне все, что надо? - тихо спросил начальник по-немецки у учительницы, вплотную подойдя к ней.- Дети не поймут, говорите по-немецки.
- Я уже сказала вам, что никогда не была там и не знаю, где это.
Фашист, схватив своими длинными руками Ксению Андреевну за плечи, грубо потряс ее:
- Смотри, я буду пока очень добрый, но дальше...
Ксения Андреевна высвободилась, сделала шаг вперед, подошла к партам, оперлась обеими руками на переднюю и сказала:
- Ребята! Этот человек хочет, чтобы мы сказали ему, где находятся наши партизаны. Я не знаю, где они находятся. Я там никогда не была. И вы тоже не знаете. Правда?
- Не знаем, не знаем!..- зашумели ребята.- Кто их знает, где они! Ушли в лес - и все.
- Вы совсем скверные учащиеся,- попробовал пошутить немец,- не может отвечать на такой простой вопрос. Ай, ай...
Он с деланной веселостью оглядел класс, но не встретил ни одной улыбки. Ребята сидели строгие и настороженные. Тихо было в классе, только угрюмо сопел на первой парте Сеня Пичугин.
Немец подошел к нему:
- Ну, ты, как звать?.. Ты тоже не знаешь?
- Не знаю,- тихо ответил Сеня.
- А это что такое, знаешь? - И немец ткнул дулом пистолета в опущенный подбородок Сени.
- Это знаю,- сказал Сеня.- Пистолет-автомат системы "вальтер"...
- А ты знаешь, сколько он может убивать таких скверных учащихся?
- Не знаю. Сами считайте... - буркнул Сеня.
- Кто такое! - закричал немец.- Ты сказал: сами считать! Очень прекрасно! Я буду сам считать до трех. И если никто мне не сказать, что я просил, я буду стрелять сперва вашу упрямую учительницу. А потом всякий, кто не скажет. Я начинал считать! Раз!..
Он схватил Ксению Андреевну за руку и рванул ее к стене класса. Ни звука не произнесла Ксения Андреевна, но ребятам показалось, что ее мягкие певучие руки сами застонали. И класс загудел. Другой фашист тотчас направил на ребят свой пистолет.
- Дети, не надо,- тихо произнесла Ксения Андреевна и хотела по привычке поднять руку, но фашист ударил стволом пистолета по ее кисти, и рука бессильно упала.
- Алзо, итак, никто не знай из вас, где партизаны,- сказал немец.Прекрасно, будем считать. "Раз" я уже говорил, теперь будет "два".
Фашист стал подымать пистолет, целя в голову учительнице. На передней парте забилась в рыданиях Шура Капустина.
- Молчи, Шура, молчи,- прошептала Ксения Андреевна, и губы ее почти не двигались.- Пусть все молчат,- медленно проговорила она, оглядывая класс,- кому страшно, пусть отвернется. Не надо смотреть, ребята. Прощайте! Учитесь хорошенько. И этот наш урок запомните...
- Я сейчас буду говорить "три"!- перебил ее фашист.
И вдруг на задней парте поднялся Костя Рожков и поднял руку:
- Она правда не знает!
- А кто знай?
- Я знаю... - громко и отчетливо сказал Костя.- Я сам туда ходил и знаю. А она не была и не знает.
- Ну, показывай,- сказал начальник.
- Рожков, зачем ты говоришь неправду? - проговорила Ксения Андреевна.
- Я правду говорю,- упрямо и жестко сказал Костя и посмотрел в глаза учительнице.
- Костя...- начала Ксения Андреевна.
Но Рожков перебил ее:
- Ксения Андреевна, я сам знаю...
Учительница стояла, отвернувшись от него, уронив свою белую голову на грудь. Костя вышел к доске, у которой он столько раз отвечал урок. Он взял мел. В нерешительности стоял он, перебирая пальцами белые крошащиеся кусочки. Фашист приблизился к доске и ждал. Костя поднял руку с мелком.
- Вот, глядите сюда,- зашептал он,- я покажу.
Немец подошел к нему и наклонился, чтобы лучше рассмотреть, что показывает мальчик. И вдруг Костя обеими руками изо всех сил ударил черную гладь доски. Так делают, когда, исписав одну сторону, доску собираются перевернуть на другую. Доска резко повернулась в своей раме, взвизгнула и с размаху ударила фашиста по лицу. Он отлетел в сторону, а Костя, прыгнув через раму, мигом скрылся за доской, как за щитом. Фашист, схватившись за разбитое в кровь лицо, без толку палил в доску, всаживая в нее пулю за пулей.
Читать дальше