Эрих Кестнер - Эмиль и сыщики

- Раз я велел тебе сойти, значит, сходи. Понятно?

- Дайте мальчику билет, - сказал дяденька, читавший газету.

И он протянул кондуктору деньги. Кондуктор оторвал Эмилю билет, но сказал с неодобрением:

- Если бы вы только знали, сколько мальчишек катаются каждый день на трамвае, и все они, как один, уверяют, что потеряли деньги, а потом смеются над нами!

- Этот не будет смеяться, - возразил дяденька с газетой.

Кондуктор снова вошел в вагон.

- Большое, большое вам спасибо, - сказал Эмиль.

- Не за что, - ответил дяденька и снова уткнулся в газету.

Трамвай опять остановился. Эмиль поспешно высунул голову, чтобы поглядеть, не сходит ли Грундайс. Но котелка на улице не обнаружил.

- Не дадите ли вы мне ваш адрес? - спросил Эмиль у человека, читавшего газету.

- А зачем тебе?

- Чтобы я мог вернуть вам деньги. Я пробуду в Берлине, наверное, неделю, и я зашел бы к вам как-нибудь. Моя фамилия Тышбайн. Эмиль Тышбайн из Нойштадта.

- Нет, эти деньги я тебе, конечно, подарил, тут и говорить не о чем. Может, дать тебе еще немного?

- Ни в коем случае, - твердо сказал Эмиль. - Я не возьму больше ни пфеннига.

- Как хочешь. - И господин с газетой снова углубился в чтение.

Трамвай ехал, останавливался, снова ехал. Эмиль прочел название одной широкой, красивой улицы: Кайзераллее. Он ехал и не знал, куда он едет. В переднем вагоне сидел вор. А может быть, в этом трамвае сидели или стояли еще и другие воры. И никому здесь не было дела до Эмиля. Правда, чужой дяденька подарил ему деньги на проезд. Но потом он снова уткнулся в газету.

Город был таким огромным! А Эмиль - таким маленьким! И никто даже не поинтересовался, почему у него нет денег и почему он не знает, где ему надо сходить. В Берлине живет четыре миллиона человек. Но никому из них нет дела до Эмиля Тышбайна. Никто не хочет вникать в чужие заботы. У каждого хватает своих забот и своих радостей. И когда здесь кто-нибудь говорит: "О, я ваш от души сочувствую", то чаще всего это надо понимать как: "Старик, отвяжись от меня!"

Что же будет? Эмиль тяжело вздохнул. И он почувствовал себя очень, очень одиноким.

Глава седьмая

НА ШУМАНШТРАССЕ ВОЛНЕНИЕ

Пока Эмиль, стоя на площадке трамвая 177, ехал по Кайзераллее и не имел ни малейшего понятия о том, куда он направляется, его ждали бабушка и Пони-Шапочка, его двоюродная сестра, как было условлено, на вокзале Фрид-рихштрассе у цветочного киоска, и все время смотрели на часы. Мимо проходила толпа людей с чемоданами, ящиками, коробками, кожаными сумками и букетами цветов. Но Эмиля среди них не было.

- Он, наверное, очень вырос, да? - спросила Пони-Шапочка, катая взад-вперед свой маленький никелированный велосипед.

Конечно, его незачем было брать с собой на вокзал. Но она так долго канючила, что бабушка в конце концов сдалась: "Ну уж ладно, бери, своевольница". И теперь своевольница была в прекрасном настроении и заранее радовалась восхищенным взглядам Эмиля. "Он наверняка скажет, что это мировой велик", - сообщила она бабушке тоном знатока.

А бабушка начинала беспокоиться:

- Я что-то ничего не понимаю. "Уже двадцать минут седьмого. Поезд давным-давно должен был прийти.

Они подождали еще несколько минут, а потом бабушка послала девочку спросить, пришел ли поезд.

Пони-Шапочка и тут, конечно, не рассталась с велосипедом.

- Вы не можете мне сказать, почему опаздывает поезд из Нойштадта? спросила она у контролера, проверявшего билеты у выхода на перрон.

Он стоял у турникета и пробивал на каждом билете дырочки особыми щипцами.

- Нойштадт? Нойштадт? - Он на мгновение задумался, а потом сказал: Ах, да, 18.17. Поезд давным-давно прибыл.

- Неужели? А мы вот стоим у цветочного киоска и ждем моего кузена Эмиля.

- Очень рад, очень рад.

А почему это вы так радуетесь? - с любопытством спросила Пони и звякнула велосипедным звонком. Контролер ничего не ответил и отвернулся.

- Какой вы невоспитанный дядя! - обиженно сказала девочка. - До свиданья!

Стоящие рядом люди засмеялись. Контролер с досады прикусил губу. А Пони-Шапочка вернулась к киоску.

- Поезд уже давным-давно прибыл, бабушка.

- Что же могло случиться? - недоумевала бабушка. - Если бы он почему-либо не выехал, мать послала бы телеграмму. Неужели он вышел не на той остановке? Но ведь мы все так точно описали.

- Ничего не понимаю, - сказала с важным видом Пони. - Скорее всего, он вылез не там, где надо. Мальчишки вообще такие бестолковые. Готова держать пари! Вот увидишь, что я права.