Ксения Драгунская: Вспоминанья

Правда, она была второгодница.

Я, конечно, тоже не хотела сдавать экзамены. Особенно по алгебре и геометрии. Мало того, что я ничего не понимала в этих науках. Я еще очень боялась учительницы. Еe звали Джульетта Гамлетовна. Между собой мы называли ее Котлета Омлетовна. Она была довольно сердитая. К тому же во рту у нее торчало всего два зуба. Зато железных! А на носу росла большая бородавка с тремя кудрявыми волосами.

Вот учителя по русскому я совсем не боялась. Я хорошо училась по русскому. Только я не любила, когда учитель гладит меня по голове, потому что на руках у него совсем не было пальцев.

Ну, английский — вообще ерунда. Англичанка нас никогда не мучила. У неe была аллергия на школьников. Она входила в класс и начинала чихать до упаду. Когда она падала, мы по очереди делали ей искусственное дыхание. У нас даже специальное расписание дежурств было составлено. Дежурные по искусственному дыханию.

Ну вот. Когда мы с моим одноклассником и лучшим другом Алешей спохватились, что надо освобождаться от экзаменов, все больницы уже были заняты восьмиклассниками.

И вот однажды в нашем восьмом «а» было собрание. А Алеша как всегда спал. И вдруг ему приснилось что-то страшное, он закричал, замахал руками, случайно заехал в ухо Ирке Беликовой, вскочил и говорит:

— Нет!!! Не может Круглов быть командиром класса! Он в детстве котят мучил, я с ним в одном детском саду был, я знаю. И вообще! Вот вы, Котлета Омлетовна! Разве может наш советский учитель иметь во рту всего два зуба, да и то железных?!

У учительницы алгебры-геометрии даже бородавка на носу позеленела.

Я ему шепчу:

— Ты что, Алексей, свихнулся?

А он мне:

— Папа сказал, что если всем правду говорить, в сумасшедший дом посадят, экзамены сдавать не надо!

Тем временем учительница приосанилась и говорит:

— Вот, Алексей. Если ты такой храбрый и мужественный, всем правду говоришь, ты и будешь командиром класса. Сдавай хорошо экзамены, ты теперь для всех пример.

Ха-ха-ха.

И вдруг учительница меня спрашивает:

— А что это ты там всe пишешь?

Я говорю:

— Стихи. О любви. Посвященные учителю биологии. Не верите? Вот.

И прочла стихи:

У учительницы чуть два железных зуба не вывалились.

— Это же сумасшедшая девчонка! — завопила она. — На собрании класса писать такие неприличные стихи! Про учителя биологии! Да тебя просто в сумасшедший дом упрятать надо! Ну-ка, немедленно к директору!

И повела меня к директору.

А директор у нас был очень хороший. Он был очень маленького роста, ну вот прямо как гномик. Ну, серьезно — с кошку величиной. И чтобы наябедничать ему, как я плохо себя веду, учительнице пришлось взять его на руки.

Вот держит она директора на руках и говорит:

— Евгений Николаевич, она на собрании класса стихи про любовь пишет. Давайте отправим ее в сумасшедший дом.

А директор добрым голосом говорит:

— Про любовь — это хорошо. Значит, нормальная, здоровая девочка. Не надо ее в сумасшедший дом. Вы, Джульетта Гамлетовна, всегда ко мне со всякой ерундой. Давайте-ка вот я лучше вас поцелую.

Я же говорю, что директор школы у нас хороший был. Обожал целоваться. Это специально для него на лестницах, в коридорах и туалетах низко-низко (чтобы он, маленький, прочитать мог) висели таблички: «ЦЕЛОВАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО!»

Когда я была маленькая, я без конца со всеми ссорилась, ругалась, обзывалась, дразнилась, щипалась, кусалась, плевалась и дралась.

Но не потому, что я была такая ужасная. Наоборот. Просто я очень любила мириться. Ведь мириться — это так здорово, так чудесно и приятно. Но чтобы хорошенько помириться, надо сначала поссориться как следует. Вот я и ссорилась нарочно.

И вот однажды я гуляла в саду «Эрмитаж» и встретила мальчика. Он был очень красивый, кудрявый и задумчивый, с пушистым малиновым шарфом. Мне тут же жутко захотелось с этим мальчиком мириться. И чтобы обязательно держаться мизинцами и приговаривать «мирись-мирись-мирись». Я поскорее подошла к нему поближе и изо всех сил показала ему язык. А он только улыбнулся. Даже не сказал мне ничего обзывательного, вот ужас-то! Тогда я сказала:

— А у меня зато волосы рыжие!

Я думала, что он сейчас начнет меня дразнить, и мы наконец поссоримся. А он сказал: