Леонид Кокоулин - Андрейка

Андрей тоже вертит в руках чешуину, пробует на зуб.

- Соленая, - говорит.

Любопытство разгорается, - надо сеть поставить на ночь. Андрей не возражает.

- Давай затопим печь.

- Затопим, Андрюха, и печь, и камин, давай устраиваться.

Принесли свои пожитки. И пошли готовить дрова. Я рублю сушняк. Андрей таскает его в дом.

В печи обнаружили чугунок, треснувшую сковороду и деревянную обожженную по краям лопату. "Хлеб садили", - подумал я. Поленья тоже удобно укладывать: на лопату полено - и в печь. Я взял чугунок и пошел на речку, отдраить его. Речка отливала синевой и исходила прохладой. Кусты нависли над самой водой. Я нарвал пучок прошлогодней травы, обмакнул в воду, сыпанул в чугунок песку и стал тереть. Прибежал запыхавшийся Андрей.

- Дед, - таинственно зашипел он, будто нас могли подслушать, - на печи кто-то сидит.

- Да ну? - вырвалось у меня. - Показалось.

- Честно.

Пошли в дом. Засветил лучину, подставил поленья, полез на печь. Пусто. Только коса лежит со сломанной пяткой.

- Ах, ты, Андрюха!..

- Честно, дед, видел же, белое...

Чертовщина всякая лезет в голову. Не заболел ли уж? Смотрю на Андрея - вроде бы все в порядке и голова холодная. Отвлечь надо парня.

- Пойдем, покидаем, может, на уху надергаем.

- Пошли, - с готовностью говорит Андрей.

Достаю из рюкзака катушку, и идем на берег. Снимаю с накладок у лодки болт - они и на смоле удержатся. Направил спиннинг, сменил блесну - вместо ельчика наладил под гольяна желтенькую, ложечкой. Закинул - чуть не до середины речки достал. Стою, кручу катушку, не торопясь, удилишком подергиваю. Андрей неподалеку в заливчике бродит, червячков-ручейников, что ли, ищет.

Вдруг спиннинг из рук чуть не вылетел - только катушка заскрежетала, и мырь пошла по воде. Захватила за живое, стравил, и опять внатяг леска-миллиметровка черта выдержит, а вот якорек слабоват. И Андрей тут как тут.

- Сидит, - шепчет.

- Сидит, братуха, сидит...

Вдоль берега: то вверх, то вниз водит. Как всплеснет - круги заходят и леска - в-жи-жить, вжить - поет.

- Махина, - с уважением говорит Андрей.

- Тащи, Андрюха, ружье!

А сам в воду забрел, подвести стараюсь, вымотать силенки. А Андрей уже сует ружье. Не могу оторвать рук от спиннинга.

- Поставь на автомат и приготовься.

Андрея учить не надо, в один момент все готово, собачку перевел, стал на изготовку, только ствол нетвердо держит - тяжеловат для него.

- Нажимать? - спрашивает.

- Не надо, так стой. Как выведу на отмель, сразу подавай.

И вдруг леска совсем ослабла. Ушел... Нет, поводит легонько, подергивает. Даже под ложечкой ноет.

Слабины не даю - выбираю: но и через силу не тяну. Оборот за оборотом проворачиваю катушку. Отдыхает. Это плохо, так долго протянет, пока вымотается из сил. В глубине вроде серебрится рыбина. Нахаживаю леску, не спускаю, смотрю - как подводная лодка идет! Уже и жабры ощерились, хвост заломился, сопротивляется. Только бы не рванула!

А стрелять рано - пуля в воде вязнет и направление меняет.

- Видишь, дед! - Андрей тоже азартом исходит. - Оглуши!

- Рано. Андрей!

Уже красные плавники под бело-розовым брюхом выделяются. Если нас увидит, с ходу рванет. Хотя бы еще с метр - вот уже и глаза навыкате видны. Едва дыхание перевожу, даже внутренности дрожат.

- На, Андрей, держи, - шепчу пацану, - крепко, обеими руками, только не рви, а тихонечко отходи назад и катушку держи, тащи ее к берегу.

Беру пятизарядку на изготовку.

- Как выстрелю, отпускай катушку, а удилище держи!

Андрей пятится, напружинился весь. Рыбина изгибает свой хвост и с силой вылетает на поверхность. Три выстрела один за другим: бах, бах, бах! И из воды оранжевые буравчики.

Хватаю леску и тяну, забредая в воду. Таймень, за ним тянется красная размытая дорожка.

- Вот это да! - прыгает Андрей и меряет шагами рыбину от хвоста до головы.

Прежде чем разделывать добычу, сходили за топором, захватили котелок, чайник, рюкзак. Голова в чугун не входит, пришлось разрубить - это на уху, хвост - тоже в уху. С полпуда разделали для копчения, вынули кости, порезали долями. В туесок засолили с лаврушкой, немного перчику, остальное убрали в погреб. Завтра к обеду сделаем коптильню, к этому времени и рыба просолится. Пока разделали, приготовили обед, и время ужина подоспело заодно и поедим; разложили сухари, разлили уху, рыба на сковороде дымит паром, а дух идет - поджелудочную железу захватывает. Едим рыбу с сухарями, запиваем юшкой.

Андрей убирает со стола объедки.