Евгений Коковин - Восстание в казарме

В своём кабинете генералу не сиделось. Он то и дело посматривал на часы: отправка рот была назначена на одиннадцать.

Марушевский решил пройти в штаб английских войск к Айронсайду. Едва он вышел на площадь, как ему встретился запыхавшийся от бега офицер из комендатуры. Офицер встал, как вкопанный, и только испуганно произнёс:

- В казармах... бунт...

Марушевский стиснул зубы и тоже некоторое время стоял без движения. Он даже не заметил, как к нему подошёл Айронсайд. Английский генерал уже всё знал. Ему всё стало известно раньше, чем русскому генералу, и это усугубляло неприятность. Англичанин ехидно улыбался.

- Да, ваша военная полиция неплохо работает, - согласился Марушевский, когда в словах Айронсайда прозвучал намёк: "Мы знаем лучше вас, что делается в ваших войсках".

- Не завидую полководцам, у которых такие солдаты, - улыбаясь заметил Айронсайд. - Впрочем, это зависит от самих полководцев. У русских бывали лучшие...

Это было личное оскорбление, но Марушевский не мог на него ответить. В другой обстановке он знал бы, что сказать англичанину. Он знал некоторые подробности карьеры английского генерала, подробности, которые, конечно, не хотелось бы вспоминать и самому Айронсайду.

- Да, - неопределённо сказал Марушевский и тут же понял всю глупость своего ответа.

"Но что же делать? - подумал генерал. - Такова обстановка. Приходится терпеть". Почти подобные оскорбления он слышал за последнее время не только от английских генералов, но и от английских офицеров.

- Что же делать? - спросил он.

Айронсайд чуть поднял руку, растопырил пальцы и медленно, с напряжением собрал пальцы в кулак. Жест был понятен - подавить беспорядки силой оружия.

- Моя помощь вам будет обеспечена, - сказал он.

Марушевский возвратился в свой кабинет и приказал адъютанту вызвать к телефону командира полка. От оскорбления Айронсайда его щёки горели, словно от пощёчин. "Нет, он покажет своё умение командовать войсками, он примет любые меры!"

Полковник Шевцов находился у телефона на другом конце провода.

- Почему мне не доложили?! - трясясь от бешенства, заорал в трубку Марушевский. - В полку бунт, и мне об этом сообщает английское командование. А вы там миндальничаете, как баба. Какой вы к чёрту полковник! Я вас разжалую и выброшу из армии! Если вы беспомощны, то я сейчас сам приеду в казармы и наведу порядок.

- Ваше превосходительство, - ответил Шевцов, - прошу вас подождать с приездом. Я попробую уладить всё сам.

- Не уладить, а покончить самым решительным образом. И даю срок до двух часов.

Марушевский бросил трубку и вызвал адъютанта.

- Передайте моё приказание пулемётной школе и бомбомётной команде оцепить казармы и подготовиться к открытию огня!

9

Многие солдаты второй роты проснулись задолго до сигнала побудки. Всех волновала одна мысль - сегодня отправка на фронт. Зачем? За кого и против кого воевать? Не довольно ли пролито крови русских простых людей?

Ещё лёжа на койках, солдаты шёпотом и вполголоса возбуждённо переговаривались между собой.

Лопатин тоже проснулся раньше обычного. Он лежал молча, прислушивался к разговорам и думал о том, что может произойти.

Вскоре после побудки прибежали трое солдат из третьей роты.

- На молебен выходить не будем, - говорили они, переходя от одной группы солдат к другой. - Никуда нас не пошлют, если сами не захотим! Прошли времена! Хватит, поиздевались над нашим братом!

- А если что, так разбирай винтовки, - уходя, крикнул один из них. - И действовать будем, братцы, все сообща.

- Нужно послать людей в другие роты, - предложил Лосев. - Нужно поднять весь полк!

Вскоре в казарме появился командир роты.

Он остановился в дверях, поражённый представившейся ему картиной.

Солдаты, вместо того чтобы стоять в строю на утренней поверке, находились в разных местах казармы, шумно разговаривали и кричали.

- Это что такое за... Смирно! Дежурный!

- Всё равно на фронт не поедем! - крикнул кто-то из глубины казармы.

Ротный медленно, тяжёлым шагом пошёл вперёд.

- Кто это сказал?!

И тут он увидел, как солдаты мгновенно сбежались на середину и стали перед ним непроницаемой стеной.

Они молчали, и ротный понял своё бессилие. Он схватился за пистолет, но тут же испугался этого необдуманного поступка.

Театральный жест его привёл солдат в движение. Людская стена загудела и двинулась на него. Он резко повернулся и поспешно пошёл к выходу.

Едва дверь за офицером захлопнулась, как один из солдат крикнул: