Михаил Коршунов - Девять возвращений

Лена улыбнулась.

- А мои письмена ты читаешь в своем дневнике?

- Прочту, когда вырасту! - Юра схватил Лену и посадил в сугроб.

- Ты с ума сошел! Юрка!

- Ничего подобного! - Юра и сам повалился в сугроб. - А великий ученый Шлиман еще мальчиком сказал: "Я найду Трою". И нашел ее!

Лена сидела, мотала головой, отряхиваясь от снега. Громко смеялась.

- И вообще, Майка Скурихина перед тобой просто фанера Милосская! И ничего больше!

- Юра, перестань. К нам, кажется, идет милиционер.

- Не милиционер к нам идет, а Витька.

К ним шел Тыбик.

- Чего сидите в снегу и орете?

- Диктую высказывания ученых. От формации к формации.

11

- Вано, можно к тебе?

- Да, конечно.

"Вано" - это была видимость дружеских отношений со стороны Юры, потому что сам Иван Никитович хотел быть с Юрой в настоящих дружеских отношениях. Но он понимал, что не имеет права добиваться этого. Этого должен был захотеть Юра.

Вано в теплом замшевом пиджаке сидел за своим рабочим столом, читал информационный бюллетень по культурному обмену. Значит, будет очередная встреча: "Дамы и господа, мы собрались, чтобы..."

- Вано, ты любишь мою мать?

Некоторое время Вано продолжал сидеть неподвижно. Потом медленно закрыл бюллетень. Сейчас скажет: "Не понимаю тебя".

Вано поднялся из-за стола.

- Мне бы хотелось, чтобы наш первый серьезный разговор начался не с подобного вопроса, - наконец ответил он.

И действительно, у Юры с Вано никогда не было серьезного разговора.

- А с какого?

Юра был несправедливо агрессивен.

- Я знал, что ты спросишь у меня обо всем, что случилось. Вырастешь и спросишь. Вот ты и вырос, если спросил.

- Но я спросил тебя не об этом?

- Ты спросил меня об этом, Юра.

Юра промолчал, потому что на самом деле спросил об этом. И Вано поступил честно и не сказал: "Я не понимаю тебя". Так бы ответила мать.

Юра продолжал стоять посредине комнаты. Он ждал.

На кухне совсем мирно разговаривала сама с собой тетя Галя. Мамы дома не было, она ушла.

Вано подошел к Юре и положил ему на плечи руки. И вдруг Юра понял, что на честность Вано он должен ответить тоже мужской честностью. Он поставил Вано в затруднительное положение, и Вано не испугался, не начал отговариваться пустыми фразами.

- Я знаю: ты не виноват, Вано.

- Юра, здесь нет правых и неправых.

- Есть.

- Нет, Юра. Ты не ищи. Я вижу - ты ищешь. - Иван Никитович опустил руки, взглянул на Юру.

- Мать виновата перед отцом.

- Это ты так решил?

- А перед кем она виновата?

- Я повторяю тебе: здесь нет правых и неправых.

- Скажи, Вано, а какое отношение имеет Вера Николаевна к моему отцу? Она училась в одном с ним классе? Перед войной?

- Училась. Да.

- Мать никогда не говорила. Почему? И она из этой школы, только из другого класса. Параллельного.

- А отец? Говорил?

- Нет.

- И ты хочешь, чтобы я...

- Ты сам сказал, что когда-нибудь спрошу у тебя, что случилось. Вот я и спрашиваю. А ты говоришь: здесь нет правых и неправых.

- Юра... - позвала мать. Она стояла в дверях. Она вернулась из города.

Юра поглядел на нее. Морщины стянули глаза. Снег растаял в волосах, и мокрые волосы прилипли к щекам. Лицо от этого сделалось особенно худым и бледным. Уголки губ дрожали. Недокрашенные помадой, они тоже были особенно бледными.

Она слышала конец разговора между Юрой и Вано.

- Если ты ищешь виноватых, то это я. Одна я! И не надо ни о чем спрашивать Ивана Никитовича.

"Ты часто говоришь и делаешь такое, о чем потом жалеешь..." - И Юра выбежал из кабинета.

Он не хотел больше ничего знать!..

12

Василий Тихонович дал программированные вопросы по инфразвуку и молекулярному движению. Кто закончил отвечать, мог заниматься чем хотел.

Лена писала письмо Григорию Петровичу, отцу Юры. Как староста класса.

"Мы все очень любим Юру и поэтому беспокоимся за него. Он такой..." Лена подумала и написала: "неровный", и прибавила: "сейчас". И потом дальше: "Мальчики, они неровные в эти годы. Оправдываются, что..."

Лена остановилась, подумала и зачеркнула "оправдываются, что...".

Вера Николаевна просила Лену написать письмо. Вначале хотела сама, а потом передумала. Вызвала Лену. О письме никто не должен знать. Ни в классе, ни вообще.

Лена и Юре ничего не сказала. А зачем? Начнет кричать, что опять вмешиваются в его личную жизнь...

Когда человек не может разобраться в близких ему людях, в их поступках и тем более когда эти близкие - собственные отец, мать и отчим, он мучается сам и мучает других близких, хотя бы друзей по школе.