Виктор Лагздынь - Цепная реакция

Анрийс шагал всё быстрей и быстрей. Прошёл мимо Убулей. Потом остановился, подумал и вернулся назад…

Вероятно, Анрийс ничего не стал бы предпринимать, не будь у него такого живого воображения. Ох, беда с этим воображением! Вечно оно играет с ним злые шутки. Прочитает Анрийс какую-нибудь книгу или услышит чей-то рассказ — и всё начинает казаться виденным и пережитым. Как-то отец, вернувшись с работы, рассказал дома о собаке, которую на шоссе задавила автомашина, и Анрийсу стало дурно.

Когда в кино показывали раненых, Анрийс ощущал боль, будто в него самого попала пуля. Достаточно ему было перед сном полистать книгу о чудовищах на далёких чужих планетах или о пытках, которым фашисты подвергали узников концлагерей — и он не мог уснуть, ворочался полночи с боку на бок.

Точно так же было и в тот раз. Когда Анрийс возвращался с просеки, где работал отец, почуял дым и наткнулся на костёр, то сразу увидел всё, что может здесь произойти в ближайшие минуты. Вот из длинного языка пламени выскочила искра. Вот ветер кинул её в сухую хвою. Вот треснуло, зашипело, пополз коварный оранжевый язычок. И всё! Ничего больше сделать нельзя! Огонь злорадно шипит, брызжет во все стороны, охватывает кусты, карабкается вверх по коре сосен, перескакивает на низкие густые лапы ели… Невыносимая жара, оглушительный треск горящих деревьев, густой столб дыма поднимается высоко в небо. Звери, птицы — все бегут, летят, мечутся, кричат, визжат, обгорают… И наконец выжженное дотла, пахнущее гарью чёрное царство смерти.

Всё это — начиная с искорки и кончая обгоревшими стволами — Анрийс увидел, услышал, ощутил в один миг. И хотя страшная картина лесного пожарища была нарисована воображением, отделаться от неё он уже не мог. Горящий лес стоял в глазах и тогда, когда Анрийс, заикаясь от волнения, выложил всё отцу Эдгара. Другого выхода он не видел. Нужно было во что бы то ни стало затушить костёр, а лесник Алвик был в тот момент единственным человеком, который мог предотвратить беду.

Что произошло дальше, Анрийс не знал; он мог только догадываться об этом. Зато Эдгар очень хорошо знал, что случилось у костра…

И вот оба они стоят во дворе гобземской усадьбы и смотрят друг на друга.

В стороне, откуда только что пришёл Эдгар, за лесом, в котором всё более сгущался предгрозовой сумрак, снова прозвучал раскат грома. Эдгар мельком посмотрел на верхушки деревьев и произнёс коротко:

— Цепочка.

— Что? — не понял Анрийс.

— Я говорю — цепочка. Сообщение вот такое: «Завтра, двадцать первого августа, всем пионерам быть в школе к семи ноль-ноль. Явка строго обязательна». Всё ясно?

Анрийс смотрел на него, вытаращив глаза.

— Чего уставился? Повтори сообщение!

Губы Анрийса дрогнули, он сглотнул слюну. Затем начал медленно:

— Завтра всем пионерам…

— Завтра, двадцать первого августа! — перебил Эдгар. — Не путай!

— …Двадцать первого августа пионерам быть в школе ровно в семь часов утра.

Эдгар скривился, точно надавил случайно на больной зуб. Он так тщательно продумал сообщение, взвесил каждое слово, многократно повторял текст наизусть, как стихи. Ни малейшего сомнения не должно было возникнуть в том, что его сочинила пионервожатая. А Анрийс берёт всё и переставляет, и сокращает, и переиначивает по-своему, остолоп этакий!

— Я тебе сказал иначе… Ну ладно. Одно только смотри запомни хорошенько: завтра в семь ноль-ноль. И передай дальше Рите, как положено.

Анрийс растерянно кивнул. Его застывший взгляд будто приковался к лесной дороге; неподалёку от усадьбы она исчезала за деревьями. Мысленно он был уже возле Граверов и видел, что должно произойти на томместе.

— Всё! Я пошёл! — Эдгар двинулся было в обратный путь, но вдруг повернулся снова: — А Джек? Где же ваш Джек?

Анрийс с трудом оторвался от своих тревожных мыслей. Ах да, Джек… Теперь можно сказать, теперь это не играет больше никакой роли.

— Под столом на кухне. Грозы боится.

— Вот оно что! Что ж ты сразу…

Эдгар хотел было закончить: «… сразу не сказал?» — но тотчас прикусил язык. Он не спросил — вот Анрийс и не сказал. Одновременно с чувством облегчения его охватила досада и злость. Надо же, всю дорогу напрасно боялся!

Как будто в этом был повинен не он сам, а кто-то другой!

Эдгар ещё раз взглянул на небо, потом торопливо зашагал по обочине в обратную сторону.

Анрийс проводил взглядом Эдгара, затем пошёл в дом.

— Мам, мне нужно к Рите.