Владимир Машков - Веселая дюжина (Здравствуй, Валерка! - 2)

- А зачем мамам говорить? - удивился Горох. - Ничего им не надо говорить.

- Колька прав, - поддержал я Гороха. - Мамам ничего говорить не стоит. Не надо их волновать. У них в жизни волнений хватает. Оставим записки, скоро, мол, вернемся, ждите - и все.

- Ай, ладно, - махнул на все рукой Семка. - Была не была! Еду!

- Молодчина, - пожал ему руку Горох и повернулся к Генке: - А ты?

- Я не могу, ребята, - пробормотал тот. - Вы меня извините, ребята, но я не могу. Никак не могу, ребята.

Генка покатил "Туриста" домой. Мы молча смотрели, как легко идет отличный велосипед, который никогда не скрипел, всегда был смазан и сверкал, будто новенький.

Когда Генка с "Туристом" скрылся во дворе дома, в Гороховом горле произошло извержение вулкана:

- Ну и пускай! Обойдемся без этого маменькиного сыночка! Поедем втроем. Втроем еще лучше.

- Нельзя, - помотал я головой. - Давно пора из Генки сделать настоящего мужчину. И потом... Если в дороге испортится велосипед, ты его поставишь на колеса?

- Навряд ли, - неуверенно промычал Колька.

- И я навряд ли, а Генка наверняка поставит его на колеса. Так что лучше? На себе тащить велосипед или мчаться на нем так, чтобы ветер в ушах свистел?

- Чтобы ветер в ушах свистел, - расплылся в улыбке Горох.

- Выше головы, ребята! - подбодрил я друзей. - Генку я беру на себя. Мы с Горохом запасаемся продуктами. Ты, Сема, добываешь палатку, топорик и нож.

- Ага, - согласился Семка, - я у дяди попрошу.

- Все сносим в сарай Кольки, он далеко от нашего дома, - продолжал я отдавать приказы, - и никто не заметит, что мы затеваем.

Мы засучили рукава и принялись готовиться к путешествию.

Дело двигалось быстро.

К обеду Семка принес палатку, топорик и нож.

К вечеру мы притащили в Колькин сарай все, что могли взять из маминых припасов. Туда же прикатили велосипеды, смазали, почистили и проверили их.

Кажется, все было готово.

Все, да не совсем. Генка больше не показывался во дворе. Этим он нам откровенно давал понять, что никуда не поедет. Но поскольку Генку я брал на себя, мне захотелось с ним потолковать. Наедине, конечно. Я вызвал его по телефону во двор.

Вместо разговора у нас получился вечер вопросов и ответов.

Я: - Гена, известно ли тебе, что Гайдар в 15 лет был командиром полка?

Генка: - Да.

Я: - А что Эварист Галуа совершил великие открытия в математике, когда ему было 19 лет, тебе это известно?

Генка: - Знаю, читал.

Я: - Гена, мы ждем тебя завтра в девять ноль-ноль утра у входа в парк.

Генка: - Я понял.

ГЛАВА ВТОРАЯ,

В КОТОРОЙ ВОВСЮ СИЯЕТ РЫЖЕЕ СОЛНЦЕ

Рыжее солнце било прямо в глаза. Я подставил ему лоб, еще ниже склонился над рулем и еще быстрее завертел педалями.

Я видел, как меня настигают ребята, и крутил педали что есть силы.

Это уже на шоссе мы разогнались, а по городу еле плелись. Но как только покинули городские улицы, то словно взбесились. Может, оттого, что шоссе было таким заманчиво прямым и словно без конца и края, а может, оттого, что попутный ветер, казалось, крутил за нас педали, а может, оттого, отчего я и сам не знаю, но нас понесло.

Первым рванулся Горох. Он заорал что-то невразумительное, и вскоре его сиреневая майка замелькала далеко впереди. Тогда поддали и мы. Мы тоже кричали и отчаянно звонили, обгоняя друг друга.

Мимо нас грохотали "МАЗы", скользили "Волги" и "Москвичи". Но мы их словно не замечали. Шоссе существовало сегодня только для нас. Сегодня мы были его единственными властителями.

Эй, разойдись и разбежись, дай нам дорогу!

Просто удивительно, как мы не врезались в какую-нибудь машину. Но я уверен, что шоферы не хотели с нами связываться и потому уступали дорогу. Они знали, что у нас начались каникулы, и решили: пусть дети побегают и побалуются.

Вдруг что-то пшикнуло в заднем колесе моего велосипеда. Я глянул вниз. Ах, черт, камера лопнула!

- Стой! - крикнул я ребятам в мокрые спины.

Вскоре все колдовали над моим велосипедом. Склеить камеру никак не удавалось, а захватить запасную мы не догадались.

- Эх, Генку бы сюда! - с тоской протянул я и посмотрел в сторону города.

Как это ни печально, но Генка не пришел утром к парку. Мы прождали его с полчаса. А потом оседлали велосипеды и покатили втроем. Я как чувствовал, что без Генки нельзя предпринимать путешествие. Вот невезенье! Километров пять отъехали от города и уже загораем.

Я продолжал с тоской глядеть в сторону города. Но вскоре тоска сменилась надеждой, надежда стала радостью, а радость превратилась в настоящее ликование.