Кристина Выборнова: Кристинины сказки, или Фантазии двенадцатилетней девочки

— Почему поезд остановился?

— Да? А я думал, он едет, — удивился машинист, отрываясь от какого-то детектива. — Успокойтесь, гражданка, я завожу моторы, — сказал он и, отложив книжечку в сторону, взялся за управление.

Я успокоилась и вышла из кабины.

Вскоре мы с Андреем, Герой и Джоном сошли с поезда. Мы доехали до аэропорта, предъявили билеты и стали проходить таможню. Как только пограничник взглянул на записки, его передернуло, и он сразу просветил наши вещи.

— Там что-то железное и тикает… — подозрительно сказал он.

— Будильник, — пояснила я.

— Вы уверены? — взглянув на записки, сказал пограничник.

— Совершенно. Но если вы сомневаетесь, могу оставить его тут.

— Нет, идите, — сказал пограничник.

Мы пожали плечами и пошли. Наш багаж не сочли за багаж, и мы с сумками прошли на посадку. За нами бежали Гера и Джон. Но дойдя до половины трапа, мы отвернулись от стюардессы, стоявшей у входа, и спрятали Геру в сумку, а Джона — в пакет. (Оба с дырками для воздуха.) Дело в том, что нам не хотелось расставаться с животными. Мы благополучно миновали вход и, чинно усевшись в кресла, стали ждать взлета. Мы пристегнули ремни, и тут же заработали моторы. Когда самолет, разогнавшись, оторвался от земли, меня размазало по спинке кресла. Но потом стало вполне хорошо. Рядом со мной Андрей читал газету, вылезали из багажа животные, царил мир и покой…

— У-а, у-а, у-а-а-а-а!!! Э-э-э!!! — заорал кто-то вдруг прямо позади меня.

Я в страхе оглянулась. Сзади меня сидела мать с крошечным младенчиком. Младенчик дрыгался и немузыкально орал.

— Успокойте ребенка, — сказала я замогильным голосом.

Мать испуганно посмотрела на меня и поспешно сунула ему в рот соску. Младенчик без всякого сожаления выплюнул соску на пол и опять заорал. Я порылась в кармане и вытащила конфету. Младенчик посмотрел на нее, довольно ловко столкнул с кресла, опять же на пол, и заорал. Я вышла из терпения и позвала на помощь Андрея. Он подумал, взял Геру и посадил ее на спинку кресла, лицом к лицу с младенцем. Младенец вздохнул, посмотрел на кошку, набрал воздуха и завопил. Тут взгляды со всего самолета устремились на несчастную мать. Младенец продолжал вопить. Мать, собравшись с духом, шлепнула младенца и закрыла ему рот здоровенной соской, придерживая ее, чтобы не выплюнул. Через некоторое время младенец смирился и заснул. Все вздохнули с облегчением. Я облокотилась на Андрея и задремала. Проснулась я от того, что Андрей задвигался. Я открыла глаза. Возле нашего сиденья стояла стюардесса с подносом в руках. Там был завтрак. Стюардесса отдала его Андрею и ушла. Я дала знать Андрею, что проснулась и принялась за еду. Андрей стал с таким голодным воодушевлением помогать мне, что через пять минут ничего не осталось. Я достала из сумки собачьи и кошачьи кормы и накормила животных. Потом мне стало скучно, и я решила заговорить.

— Послушай, ты недавно предложил мне взять в самолет кислородную маску или сшить парашют. Зачем это?

— Видишь ли, мне вспомнились фильмы про самолеты…

— Точнее, про аварии! — фыркнула я. — Будут тебе снимать благополучный полет! Он же неинтересный! А вот про аварию, что хочешь можешь придумать. То крыша отвалилась, то хвост…

— Ну я потом так и подумал. Ого! Уже два часа летим!

— Да, действительно… еще восемь часов лететь… Ой! — Гера прыгнула мне на колени и напугала. Я инстинктивно вскочила, и Гера, упав с моих колен, покатилась по полу. (Точнее, не покатилась, а встала на лапы, но самолет накренился.) Тут к ней наклонилась какая-то девочка… Я заорала:

— Царапнет!!! — Гера тут же отскочила, испугавшись девочки, которая царапается.

Девочка не испугалась, а просто уселась поудобнее в кресле. Гера, вся дрожа, забралась ко мне на колени и моментально заснула, от нервов. Я тоже заснула, тоже от нервов. Проснулась я только тогда, когда самолет пошел на посадку. Животных Андрей посадил в сумки, а сумки взял в руки. Он, казалось, собрался сходить без меня.

— Ты что, без меня выходишь?!

— Но я решил потом тебя разбудить…

— Что значит потом! Я на тебя обижена, так и знай!

И пока самолет садился, я хранила обиженное молчание. Когда мы сходили по трапу, я еще молчала, но когда узрела окрестности… Пальмы, солнце, жара… небо! Я завертелась на одной ножке и подпрыгнула выше головы. Выходящие из самолета люди смотрели на меня, как на, мягко сказано, не очень нормальную. Андрей тоже посмотрел на меня и, схватив за руку, куда-то потащил. Я отбивалась и орала: