Лора Герингер - Ник Северянин и битва с Королем кошмаров

— И как такое могло случиться? — Уильям посмотрел на обломки посоха Омбрика. Постепенно печаль стала вытеснять недавно вспыхнувшую радость. Некоторые дети опустились на колени и прижались к неподвижному телу медведя, перебирая его густой черный мех.

— Нет! Не трогай его! — воскликнул отец мальчика по имени Фог, оттаскивая ребенка за руку от зверя. Слезы стояли в глазах мальчика:

— Но он ведь наш мишка!

Ему поддакнул и другой ребенок:

— Он бы никогда не обидел нас специально!

— Это не его вина, — вмешалась Кэтрин. — Зло сделало нашего мишку таким. Помните, как он всегда был ласков с нами?

На секунду все дети, да и взрослые задумались. Они вспоминали не последние минуты, когда животное готово было разорвать их на куски, а годы преданной дружбы и самопожертвования. Медведь защищал их от недругов, не жалея собственной шкуры. А как же Омбрик? Корневище? Их тоже никогда больше не будет? Грусть охватила всех присутствующих. Деревья принялись раскачиваться, их ветви склонялись к земле в горестном поклоне. Каждый житель леса, будь он растением, насекомым или животным, издал пронзительный стон, словно испытав сильную боль. Небо потемнело, поднялся ветер. Листья начали облетать с деревьев, кустов и виноградников, словно капающие слезы. Листья Корневища кружились на ветру, засыпая Сантофф Клауссен.

Но вдруг что-то показалось за деревьями, неясные очертания росли, принимая форму Духа леса. Призрачная красавица склонилась над сломанным посохом Омбрика. Ее драгоценности больше не сверкали, сейчас они померкли и казались дешевыми стекляшками. Слезы Духа капали на обломки жезла.

Деревня никогда не будет прежней. Это понимал каждый из присутствующих. Но Омбрик всегда говорил жителям Сантофф Клауссена — немного волшебства есть в каждом. И эта магическая сила называется верой. Не зря каждое заклинание начиналось словами: «Я верю. Я верю. Я верю».

Старшина Уильям взял обломки посоха Омбрика, осторожно соединив концы по линии разлома. Он посмотрел на Кэтрин. Девочка мгновенно все поняла.

— Первый урок Омбрика, — прошептала она, а ее пальцы уже бегали по сломанному жезлу. — Я верю. Я верю. Я верю, — бормотала Кэтрин. Конечно, это не уменьшило печали жителей деревни, но вместе с девочкой они начали повторять «Я верю» снова и снова, и внезапно сила веры соединила концы сломанного посоха воедино — он снова стал целым и невредимым, словно никогда и не был рассечен надвое.

Внезапно ветер прекратился. Солнце засветило над лесом, проникая даже в самые отдаленные его уголки. Стон смолк, и стало тихо-тихо, как зимой, когда природа укутана снегом. Казалось, даже время замедлило свой бег. Жители деревни вдруг ощутили, что сам воздух наполнен волшебством и магией, а когда они открыли глаза, прекратив повторять магические слова, перед ними стоял Омбрик. Живой и здоровый! Словно его и не ел никакой зверь! Но самым удивительным было то, что за его спиной стоял… медведь! Старый добрый мишка! Его раны чудесным образом исчезли, а мех из черного превратился в снежно-белый и напоминал теперь облачко. В своих огромных лапах, словно младенца, он держал спящего мужчину. Омбрик забрал из рук Кэтрин, сиявшей от радости чуть ли не ярче солнца, свой посох.

— Спасибо, что выучила урок, — произнес он ласково. Маг задумчиво погладил посох. — Чужестранец спас детей. Было бы просто нелюбезно с нашей стороны не вернуть долг.

Взмахнув руками, Омбрик зашагал вокруг Корневища. Дерево на глазах оживало. С каждым новым шагом волшебника распускались листья, а в сердцах жителей Сантофф Клауссена рождалась надежда. Сила и магия возвратились в их город, чтобы спасти чужака, который отдал за них жизнь.

Проходили дни, а Ник все не приходил в себя. На некоторое время сознание возвращалось к нему, а потом он вновь проваливался в забытье.

Я и правда в дереве? Интересно, а это то самое дерево, с которым дрался медведь? Дерево смогло победить животное?

Николас был тем человеком, который не верил в магию. Он скорее готов был поверить в разящий клинок, чем во всякие волшебные штучки. Хотя… Он позволил себе увлечься безумной мечтой о сокровище. Ради него он скакал на лошади по воде и облакам — только подумать, на лошади, которая весит больше ста килограммов, — а затем, будучи уже у цели, взял и отвернулся от несметных богатств! Это как минимум требует объяснения. А теперь он лежит в странной кровати, которая, кажется, может читать его мысли. Когда ему было неудобно, ложе становилось мягче и приподнимало туловище. Когда забинтованная нога принималась снова ныть, кровать вибрировала, массажируя ее. Еда и питье возникали в воздухе из ниоткуда, но Ник был так слаб, что все равно не мог дотянуться до них. Правда, обычно в комнату набивалось трое или четверо детей, которые спорили друг с другом за право намазать джем на тост спасителя, поднести ему горячий отвар или прохладительную медовую воду. Но почему-то больше всего дрались за возможность покормить его коня.