Витаутас Петкявичюс: Аршин, сын Вершка

Как тут было матери оправдываться? Не скажешь ведь, что не вышла в поле, потому как Аршина не на кого оставить. Да и за ручку такую версту водить не будешь: отец по плечо ему, мать - до пояса, а он знай вышагивает посерёдке, родителей за руки ухватил и тащит.

Словно дошколят в колхозный детский сад ведёт.

Посоветовались родители друг с другом и стали на работу собираться. Наварили горшок картошки, котёл мяса и, уходя из дому, наказали сыну:

- Сам поешь, не маленький.

- Что? Сухую картошку7

- Простокваша в погребе.

- Всё равно будет сухо, ~ огорчился Рокас.

- Масла возьми в чулане. Только варенье не трогай!

- Ладно, не трону, - обещал сын, и мать с отцом ушли.

Сел Аршин, задумался: как бы ему так поесть, чтобы простоквашу самому не наливать, масло из маслобойки не доставать и картошку не студить?

Как самый настоящий пан устроиться!

Думал, думал, наконец придумал. Достанет картофелину из горшка - лезет в погреб за простоквашей. Пока спустится по лестнице, смотришь, картошка и остыла; он её в рот, простоквашей запьёт, а сам из погреба в чулан спешит маслом смазать. Чтобы в горле не застряла.

Понравилась Аршину такая кормёжка: день-деньской знай физкультурой занимайся - вверх-вниз по лестнице носись да челюстями двигай.

И полезно, и время до ужина быстрей бежит. Вернулись родители с работы, так и ахнули, когда увидели, как единственное чадо в поте лица с картошкой управляется.

- Ты что же, весь день так маешься? - не на шутку перепугался Кризас.

- Весь,-улыбается Аршин,-Авось и до вечера не кончу.

- Так и без ног остаться можно...- запричитала Дарата.

А Кризас на свой лад учит сына:

- Вот гляди на меня: я хоть и стар годами, а сколько силы во мне ещё пакляную шапку свободно на голове удерживаю. А всё почему? Потому что не лезу вон из кожи на работе: сено лошадкам одной рукой подбрасываю, а когда та устанет, другой берусь. Так и тружусь попеременно. А ты что делаешь? Целый день как угорелый мечешься. Надо сердце на старость лет поберечь, ты ведь паном быть хочешь. Пузатым, ясновельможным.

- Поберечь - это я готов, - согласился Аршин и подавился сухой картофелиной.

Хорошо, что Кризасу толкушка под руку подвернулась. Взобрался старик на лавку да как трахнет сына по спине - кусок проскочил, и всё обошлось. Даже к доктору вести не понадобилось. Правда, толкушка в щепки разлетелась, так что с того дня Дарате приходилось крупу безменом толочь, а картошку мельничкой молоть.

На другой день родители понаставили вокруг Аршина горшки с едой, миски, кружки, а сами снова на работу ушли. Сынок сидит, ест за милую ду-шу да по животу себя похлопывает - можно не сходя с места до всего рукой дотянуться. Когда всё подчистил, вспомнил про варенье в чулане. Чернику на меду.

Вспомнив, раз обошёл вокруг ведра, покосился, но даже ягодки не взял. Второй раз обошёл - понюхал только, а на третий решил себя за такую выдержку вареньицем попотчевать. Вознаградить за своё долготерпение.

- Ты ведь обещал не трогать! ~ вскричала мать, когда вернулась в дом и увидела пустое ведро.- С чем же мне теперь пироги печь?

- Я целый день не трогал, даже близко к варенью не подходил, а потом на радостях, что слово своё сдержал, решил отведать и сам не заметил, как до дна всё вычерпал, - оправдывается Аршин, вытирая ложку о штаны, а пальцы - о волосы.

И смотрит одним глазом, другой прищурив. Отец подумал, что сынок от удовольствия жмурится, потому и ругать его не стал, объяснив Дарате:

- Ясновельможный пан Яцкус не ложкой - лопатой мёд черпал, и то ничего, как бык здоровый был, только, бывало, когда солнышко пригреет, вся сладость у него на лысине и выступит, букашки всякие слетаются. Он на тот случай воронье перо втыкал в шляпу. Шмелей пугать.

На следующий день Аршин снова одним глазом смотрит. И на третий, и на четвёртый так же, пока наконец Вершок не встревожился:

- Никак, ты снова придумал что-то?

- Как ты учил, так я и делаю: одним глазом смотрю, другой на старость берегу. Тут уж мать всполошилась.

- Где твой ум? - накинулась Дарата на мужа. - Калекой ребёнка вырастишь!

- Много ты понимаешь,-не сдавался Кризас.- Помню, у того же пана Яцкуса на носу очки сидят, на брюхе бинокль болтается, а как выйдет, бывало, сов стрелять, всё равно один глаз зажмурит. Видно, такой фасон у панов.

Слово за слово - поссорились. Замолкли и сидят будто воды в рот набрали: отец заговорит ~ мать ни гугу в ответ; мать голос подаст - отец отмалчивается.

Точно мышь на крупу, надулись оба. Неделю молчат, вторую не разговаривают, третью... Кризас взял лучину, зажёг и давай под кроватью вчерашний день искать.