Радий Погодин: Цветок для Оли

Алеша поднял ее на руки.

- Может, я в город сбегаю, - предложил шофер, садясь на подножку машины и закуривая. - Все равно милицию звать.

- Затаскают, - сказал Алеша. - Потом доказывай. В милиции и не врешь, а все равно будто врешь... Я ее донесу...

Когда Алеша скользил и терял равновесие, девчонка стонала, но тут же спина ее слабела - девчонка тыкалась мокрым носом в Алешкину щеку.

Алеша взошел на бугор. Положил девчонку на чье-то сухое крыльцо. Снял с ее шеи косынку, чтобы перетянуть бедро - унять кровь.

Девчонка села. Вцепилась в юбку.

- А вот я тебе по лбу дам, всего и делов, - сказал ей Алеша. - Вались на спину - не мешай дело делать. - Оттолкнул ее руки, обмотал косынку вокруг бедра, затянул узлом.

Девчонка мешала, тянула юбку к коленям.

Он поднял ее и пошел, прижимая к груди, как ребенка. И все говорил:

- Малахольная. Ну, ты совсем того... Ну, смехота...

Алеша ногой постучал в дверь больницы и, когда открыла ему санитарка, положил девчонку на белый диван.

- Вот, - сказал он. - Происшествие произошло. - Сел к противоположной стене на пол, стесняясь испачкать белую мебель своей грязной одеждой.

Девчонку унесли на носилках в тихие коридоры, в жесткий запах лекарств.

Алешу расспрашивал доктор, что и как было. Записал адрес для передачи в милицию. Когда доктор спросил, зачем Алеша шел в город, Алеша разволновался, вспомнив про свою боль.

- Я же к вам шел, - сказал он. - Страх как болело в животе. Думал, по дороге помру в грязи, а мне в училище поступать, в бронетанковое.

Доктор велел спустить брюки, принялся исследовать, осторожно нажимая на Алешин живот и быстро отдергивая руку. Положил на диван, прижал его согнутую правую ногу к ребрам.

- Больно?

И Алеше вдруг показалось стыдным, что боль прошла, что отнимает он время у занятого человека, которому нужно больных обходить и спасать девчонку. Его охватили злость и досада на то, что нес он ту боль так долго и так бесполезно. Он чувствовал себя глубоко несчастным и опустошенным.

- Хватит, - сказал он, отстранив руки доктора и застегивая штаны. - Я обратно пойду.

Доктор достал таблетки из шкафчика, велел Алеше их проглотить.

- Бывает, - сказал доктор. - Бывает, что приступ кончается. Полежи на диване, потом можешь домой идти. Резать без приступа не будем.

Когда Алеша пошел в коридор, чтобы лечь на диван и вздремнуть до утра, доктор спросил:

- Значит, не знаешь, как зовут эту девушку?

- Не знаю, - ответил Алеша. - Она же кусалась...

Он лег на диван и уснул. Утром его пробудил холод из форточки и ворчание санитарки, которая собирала грязь, осыпавшуюся с него.

- Извините, - сказал Алеша. - Я пойду. На работу пора.

Санитарка словно высунулась из морщин, платков и воротников.

- Ты что же про свою барышню-то не спрашиваешь? Мимоходный ты, что ли? Или ты герой и тебе не интересно?

- Живая? - спросил Алеша.

Санитарка обмахнула Алешины сапоги веником.

- Тьфу на тебя! Короткий срок с костыльком поскачет, а там и плясать сможет. Хорошая девушка.

- А какая она в лицо?

Санитарка посмотрела на Алешу тихими глазами, в которых если и был цвет, то, может быть, тот, каким раскрашена доброта.

- Шатенка, - сказала она, присаживаясь рядом с Алешей. - Ты бы ее навестил. Не чужой, поди.

- Не пустят. Ты ей кто, спросят.

- Как кто? - санитарка даже руками всплеснула, они, как воробышки, выпорхнули из ватных, обшитых аккуратными заплаточками рукавов. - Ты ей спаситель. Дождись дня и ступай. И не геройствуй. Спасенный - что крестник. И спасителя не увидеть - вроде как остаться сиротой.

"Я ей никто. Чего это я к ней пойду? - подумал Алеша, выйдя на воздух. - Живая, и ладно. Оклемается".

Он погулял по городу, не зная, куда себя деть. И все думал: "Шатенка. Это что же, темно-русая, что ли?" Постоял у кинотеатра - рано было. Пошел в баню. Упросил очистить ему одежду и выгладить. Пока чистили, пока гладили, он поддавал жару в парной и гоготал вместе с ранними стариками, которые любят, когда в бане еще не мокро, пар сухой, жесткий и пахнет дымом.

- Эх, хорошо! Дюжий пар. Терапия... - кряхтели всезнающие старики.

За стирку и за глажение Алеша заплатил сверх тарифа рубль. Вышел на улицу щедрый и прибранный, как жених. К кинотеатру пошел. Постоял среди ребятишек, толпившихся возле кассы, поразглядывал рекламные фотокарточки. Девушка, наверное героиня, смеялась, запрокинув голову. Светлые волосы, губы змейкой напомнили ему Зинку - "Танцевать люблю до смерти. Все танцевала бы и танцевала...".