Мария Прилежаева: Осень

Директор опешил. Почему она? Начиналось с загадки.

- Да, конечно! - живо согласилась учительница.

Встала. Выронила из записной книжки на пол шариковую ручку, спецкор проворно нагнулся поднять, подал ей. Она непринужденно кивнула, словно знала спецкора не со вчерашнего дня, а всю жизнь.

"Эге!" - встревоженно подумал директор; противновато засосало под ложечкой. Дальше он все сильнее тревожился и к концу речи уже до глубины души ненавидел модную выскочку. "Всего год и учительница, а форсу, а важности! Противная девчонка! Лезет на скандал".

Полный желчи, он изничтожал Королеву Марго, а она тем временем излагала происшествие в школе номер один, и директор, пораженный, узнал, что она и есть автор письма, из-за которого весь сыр-бор загорелся. Не подозревал, проворонил письмо! А если бы и подозревал? Как пресечь? На почту не побежишь остановить, не гоголевские времена. Как остановишь?

Дальше директор вовсе остолбенел, услышав до невероятности дерзкий выпад учительницы против него и начальства.

- Виктор Иванович потому пошел на выживание Ольги Денисовны... Учительница на секунду запнулась, не дольше секунды, и, смело глядя в глаза Анны Георгиевны, слушавшей с печальным вниманием, продолжала без запинки: Вы, Анна Георгиевна, дали знак, то есть приказ, негласный, но для подчиненных обязательный, и наш директор исполнил его, и все это знают.

"Проклятая девчонка! - ненавидел директор. - Толкает на крайности. Надо спасаться. Не рухнуть бы в пропасть".

Он боялся пропасти из-за присутствия депутата. Он почти был уверен, все обошлось бы испугом, покаянием и всеобщим прощением, не будь депутата. Не вообще депутата, а именно нашего вполне конкретного, загадочно молчаливого товарища Оленина, о котором рассказывают, что он как танк на войне: ни вправо, ни влево, все прямо да напролом...

- На кого наговариваете, Маргарита Константиновна! - воскликнула Надежда Романовна. - На кого поднимаете руку? Товарищ завгороно безупречна.

Надежда Романовна туго затянула янтарные бусы на шее, задыхаясь от любви и обожания завгороно.

Пока девчонка-учительница произносила свою обличающую речь, Надежда Романовна прозрела и вдруг поняла, что ее ночные страхи были напрасны. Как бы ни повернулось, завгороно останется завгороно, а стало быть, и она, старший инспектор, при ней. Ничто не грозит нашей безупречной Анне Георгиевне. А депутат здесь зачем? Старший инспектор поняла его появление диаметрально противоположно директору. Не страх, а надежду внушил ей приход депутата. Зачем завгороно его позвала, руки распахнула навстречу? Эх, Тёмка, сосунок, и эта интеллектуалка, как нынче их называют, слепые котята - вот кто вы!

Вслух она высказалась по-другому. Но горячо:

- Товарищи! У нас еще не бывало, мы не припомним такого справедливого завгороно...

- Надежда Романовна, я не давала вам слова, - сухо остановила завгороно.

- Молчу, Анна Георгиевна, но обидно же, больно. Нет, не могу молчать, вы уж простите... Товарищи, все было не так. Маргарита Константиновна, стыдно! Вы питаетесь сплетнями. Анна Георгиевна и не думала мне ничего поручать. О молодом Утятине слова не было сказано.

- Неправда. Было сказано об Утятине, - так же сухо возразила Анна Георгиевна.

- Но что! Но как! Было сказано, что из области присылают молодых специалистов. А как попал Утятин в школу номер один, понятия не имею.

- Я не сошел с ума? - бледнея до зелени, прохрипел Виктор Иванович. Вы же сама и утверждали его, когда весной проверялось штатное расписание вот в этом самом кабинете.

- Утверждала, - почти радостно согласилась старший инспектор. - Анну Георгиевну в тот раз Москва в министерство затребовала. Нагрузку учителей на нынешний год по вашей школе, Виктор Иванович, утверждала я, верно, а что конфликт у вас с Ольгой Денисовной из-за Утятина вышел, в первый раз слышу.

- Ну уж если до такого дошло... ох!

Директор откинулся на спинку стула, страдальчески скривил лицо, схватился за грудь.

Молчание. Пауза. Анна Георгиевна опустила глаза, Королева Марго, напротив, безжалостно, в упор наблюдала. Депутат оставался спокойным.

- Если так, Надежда Романовна, - собрался с силами директор. - Скажу прямо, с Ольгой Денисовной у меня был принципиальный конфликт из-за несхожести педагогических взглядов. Ольга Денисовна не то что стара - хуже, устарела. Кабинетный метод обучения - не по ней. Радиофикация урока - не по ней. Кинофильм, как один из методов освоения литературы, не признает. У нас великие актеры на пластинках записаны, а нашей Ольге Денисовне и Качалов не нужен, она сама Пушкина им преподносит. А болтунов расплодила! Ребята ей такое плетут, уши вянут. Причем, заметьте, с другими учителями не позволяют критических разговорчиков. А у Ольги Денисовны это, видите ли, "воспитание самостоятельности мышления", ну... и старческий склероз плюс к тому в полном разгаре.