Федор Кандыба: Бетонщик Марусин

Однако Марусину хотелось все большего и большего, аппетит к работе у него был огромный. Однажды ночью на леса, где работала его бригада, пришли инженеры и корреспонденты газеты. Они были заинтересованы словами Марусина о двухстах пятидесяти замесах.

Эти слова, сказанные в разговоре с комсомольцами, не были фразой, оброненной на ветер. Марусин давно думал о том, как обогнать иностранцев, работая на советской бетономешалке. В паспорте машины было сказано, что она может приготовлять полную порцию бетона в течение двух минут, значит делать двести сорок замесов за смену. Никому из бетонщиков еще никогда не удавалось достигнуть такой быстроты, но Марусина это не останавливало, и он доказывал, что не только можно, но и нужно делать на этой бетономешалке двести пятьдесят замесов в смену.

Об этом и говорил в ту ночь Марусин инженерам и корреспондентам, долго следившим с часами в руках за работой его бригады.

Дул злой северный ветер. Срывался первый снег. Ветер трепал листки с расчетами в руках молодого инженера и мешал ему говорить.

— Двести сорок замесов в смену — это только теоретическая возможность, — говорил инженер, — практически же у нас больше ста восьмидесяти замесов дать нельзя. Выше этого не прыгнешь. Даже лучшие иностранные бетонщики, работающие десятками лет, не могут выжать из бетономешалки того, что указано в ее паспорте.

— Я так думаю, что иностранные мастера нам не указ, — возражал Марусин. — Они люди подневольные: отработали, получили от хозяев деньги, и ладно. А строить для себя самих заводы и возводить своими руками новую жизнь им не приходится. Так работать, как нам, за границей никому смысла нет. Пусть теория говорит что угодно, а мы свою работу знаем и своего добьемся. Можно или нельзя, а мы всё рассчитали и двести пятьдесят замесов сделаем. Правду я говорю, товарищи бетонщики? — закончил он, обращаясь к своей бригаде.

— Сделаем! — подтвердили бетонщики.

— Ну что ж, желаю успеха, — недоверчиво пожал плечами инженер, но спорить не стал: пусть добиваются своего; если и не добьются, беды от этого не будет.

— Значит, можно написать: бригада Марусина будет работать вдвое быстрее, чем все другие. Она обещает сделать и уложить двести пятьдесят замесов в смену? — спросили корреспонденты.

— Можно. Пишите — не ошибетесь, — сказал Марусин.

Зима того года была суровая. Были вьюги, трещали злые морозы, бураны заносили стройку снегом. Сугробы часто закрывали окна бараков рабочего поселка, и строители ходили на работу по снежным траншеям.

Белая степь вокруг стройки казалась бескрайной, точно замерзшее и засыпанное снегом море, а высокие корпуса строившихся цехов были похожи на океанские корабли, дрейфующие во льду. Сходство это еще усиливалось ночью, когда на лесах зажигались прожекторы и снежные хлопья бешено неслись в полосах света. Тогда можно было подумать, что все это происходит не на Украине, рядом с большим богатым городом, а где-нибудь в далекой Арктике в полярную ночь.

Несмотря на морозы, вьюгу и ветер, работы на Тракторострое не останавливались ни на один день. Строители боролись со стихией и отступать перед ней не собирались. Так же гудели паровозы, подвозившие бесчисленные составы со строительными материалами, так же шумели грузовики и перекликались на лесах люди, так же упорно все выше и выше тянулись леса, стены и корпуса цехов.

Больше всего морозы мешали бетонным работам. Молодой, не отвердевший бетон боится мороза. Замерзая, он делается непрочным и потом рассыпается на куски. Поэтому над местами укладки бетона были надстроены большие теплые сараи — тепляки, а материалы, из которых делали бетон, прогревали паром. Успехи штурмовых ночей были забыты, и работы шли еще медленней, чем летом.

Однако Марусин и комсомольцы-бетонщики были попрежнему увлечены смелой мечтой вдвое и втрое ускорить работу бетономешалки, перегнать лучших заграничных мастеров-бетонщиков и добиться, чтобы она давала двести пятьдесят замесов в смену.

В наше время такая мысль никого не удивила бы, так как все привыкли к тому, что стахановцы то и дело устанавливают небывалые рекорды. Но это было десять лет назад, когда стахановцев еще не было и в помине, а сам Стаханов еще жил у себя в деревне и не помышлял о шахте и отбойном молотке. Тогда эта мысль была очень смелой и даже дерзкой.

В Советском Союзе работало много иностранных специалистов. Были они и на Харьковском Тракторострое, жили в отдельном, «американском поселке», получали за свою работу золотом и считались высшим авторитетом во всем, что касалось техники.