Борис Раевский - Пусть победит сильнейший (рассказы)

Но впереди была еще одна спина - узкая, с резко торчащими острыми лопатками, голубая спина Лерока. Вессаду казалось: она закрывает ему путь, он ничего не видит из-за нее.

Это рефлекс гонщика. Впереди спина - значит, надо ее обойти. Тело еще не испытывало утомления. Оно рвалось вперед.

"Но нельзя же... Нельзя! А отставать можно? Отставать - это хорошо?"

Мысли путались у Анри. В виске оглушительно билась жилка. Он никак не мог сосредоточиться.

"Как же? Догонять? Нет?"

Вессад заставил себя оторвать глаза от голубой спины.

Только не горячиться!

- Анри! - кричали болельщики. - Ан аван!

"Ан аван" - так называется его клуб. Это значит - вперед!

И снова мелькало асфальтированное шоссе и тесные шеренги болельщиков. Они ограждали дорогу так плотно - Вессад даже не видел, что вокруг золотистое поле, зеленый луг или черная земля. Мчался словно в живом коридоре.

Голубая спина была далеко. Просвет между Лероком и Вессадом все увеличивался.

- Спокойно, спокойно, - твердил Вессад.

Но спокойствия не было.

Лерок... Он же не дурак. И не новичок. Идет таким бешеным темпом и не боится выдохнуться. Значит, приготовил какой-то сюрприз.

Нажать, что ли? Достать? Пока не поздно?

Снова мелькнули трибуны. Кончился второй круг.

Лерок уже сильно оторвался от докера. Казалось, сухопарый "голубой" гонщик идет теперь последним: намного обогнав всех, он пристал к хвосту цепочки велосипедистов. Вессад был даже рад этому. Теперь хоть впереди не маячила голубая спина, не трепала ему нервы.

Шел уже двенадцатый километр. А Лерок по-прежнему яростно крутил педали. Бедра его постепенно наливались свинцом. Воздух сделался тяжелым и плотным, как вода. Он давил на плечи, голову, ноги, руки. Вспарывать воздушную стену стало неимоверно трудно. И главное - дыхание сбилось от бесконечных спуртов...

Лерок чувствовал: ему уже долго не протянуть, но ни Вессад, ни зрители не знали этого.

И Лерок решил еще раз, последний раз, попробовать...

Ведь Дюваль обещал, если все хорошо пройдет, не скупиться...

На четырнадцатом километре толпа вдруг снова разразилась неистовым криком. Лерок, примкнув к хвосту цепочки велосипедистов, обошел "желтого" гонщика и продолжал яростно рвать педали.

Вскоре толпа опять восторженно закричала: Лерок, собрав остаток сил, эффектно "съел" еще одного противника.

Зрители ревели, не смолкая ни на секунду.

- Анри! - кричали портовики.

- Лерок! - радостно орали другие болельщики.

- Анри!

- Лерок!

Кто-то раз за разом палил в небо из пистолета. Кто-то остервенело дубасил по медной тарелке. Кто-то вертел над головой оглушительную трещотку.

"А может, достать? Сейчас, пока еще есть шанс, - тревожился Анри. Или... Нет... Не поддаваться..."

Сдерживая ярость, он шел методично и упрямо, стараясь не замечать далеко оторвавшегося противника.

Дюваль был взбешен. Кончался уже третий круг. Скоро Лерок выдохнется, и тогда...

В растерянности метался Дюваль около шоссе.

И вдруг его осенило.

Собрав вокруг себя нескольких друзей, он придвинулся вплотную к асфальту и вместе с ними, скандируя каждый слог, стал кричать, приставив к губам металлический рупор:

- Жми, Вес-сад! Жми, Вес-сад! Жми!

Дюваль рассчитал правильно.

Его крик мгновенно подхватили рабочие, моряки, студенты, искренне желавшие победы молодому докеру.

И вскоре уже многотысячная толпа хором кричала:

- Жми, Вес-сад! Жми, Ан-ри! Жми! Жми! Жми!

А Вессад стискивал зубы. Нет! Нет! Нет! Впереди еще тридцать пять километров.

- Не тушуйся, Анри!

- Работай! - кричали одни.

- Ан аван!

А другие, в пылу азарта, забыв все на свете, остервенело вопили:

- Сопляк!

- Лентяй!

- Эй, проснись! Крути!

Болельщики, как и дети, народ жестокий. Они не прощают неудач.

Некоторые недавние поклонники теперь, казалось, готовы были отдубасить Анри.

- Тюфяк! - орали они.

- Ножками, двигай ножками, мальчик!

- Не забудь: ты в седле, не в кровати!

Но большинство зрителей по-прежнему громогласным хором скандировало:

- Жми, Ан-ри! Жми, Вес-сад! Жми!

Четыре минуты подряд, не смолкая ни на миг, ревела, выла, стонала, свистела, орала толпа.

Вессад слышал один лишь слитный, многоголосый рев. Мчался, как в грохочущем туннеле.

Этот рев давил на него, прижимал к рулю. Вессаду казалось, - он держится из последних сил. Еще немного - и он сорвется, в остервенелой ярости бросится за Лероком.

Четыре минуты орала толпа.

И вдруг крик резко оборвался, будто кто-то выключил репродуктор.