Жаклин Уилсон - Звездочка моя!

— Все в порядке. Я дам вам поиграть с кукольным домиком, но только если вы будете аккуратны и только с моего разрешения. Пригласим эту медведицу, мисс Пушиху, на вечеринку?

— Да, конечно! Она хочет прийти на мой праздник для принцесс, — ответила Конфетка.

— Только смотри осторожней. Она будет чувствовать себя совсем крошкой рядом с твоей Рози.

Всех жителей я положила обратно на их любимые места в доме. Долго-долго роюсь в маленьких ящичках и заглядываю под крошечные кроватки.

— А где Арахиса? — спросила я.

— Кто это? — не поняла Конфетка.

— Маленькая девочка из розового пластилина.

Оба смотрят на меня в ужасе, особенно Ас.

— Что вы с ней сделали? — потребовала я ответа.

— Ничего такого, — быстро ответил Ас.

— Кажется, мы ее случайно раздавили, — призналась Конфетка. — И приготовили из нее угощение для медвежат.

— Бедняжка Арахиса! — сказала я. — Значит, по вашей милости все остальные члены семейства стали каннибалами?

Я пыталась сказать это сердито, но невольно расхохоталась, и они со мной.

Мы собрали игрушки, рассадили их в игровой комнате, а потом Конфетка и Ас раздали им приглашения.

— Не забудь про свою большую куклу, — сказала я. — Как ты ее назовешь, кстати?

— Не знаю еще. Я не умею придумывать людям имена, — ответила Конфетка.

— Пусть она будет принцессой Розабель.

— Мне нравится это имя, очень.

На ходу я напела мелодию. Потом задумалась о продолжении.

Эту песню сложно назвать песней, но Конфетка с удовольствием напевает ее снова и снова. Ас тоже потребовал себе песню.

Ему страшно понравилась моя песня, но слова и мелодию он пока не может запомнить и вместо этого кричит «Рааа!», или «А-а-ам!», или «Ата-та!».

— Вечеринка начинается! — объявила я. — Забирайте гостей и спускайтесь вниз.

И пока они рассаживают кукол и медведей на кухонных скамейках, я готовлю бутерброды с яйцом, вставляю зубочистки в сардельки и красиво раскладываю закуску по тарелкам. Не знаю, сколько ставить приборов. Я подошла к двери и крикнула:

— Мам, мы начинаем. Ты спустишься?

Я не ждала ответа. Небось снова в постели с бутылкой вина. Но потом я услышала шаги на лестнице: цок-цок-цок, а это значит, мама надела каблуки. Когда она вошла на кухню, у нас даже дыхание перехватило, до того была она красивая. Мама надела лучшее платье — с серебристыми пайетками с глубоким вырезом, подол длинный, до щиколоток, и в свете кухонных лампочек мама вся блестит и переливается. Она вымыла и начесала волосы, получилась легкая и пышная прическа. И макияж тоже обновила: подвела глаза серебристыми тенями и черной подводкой, как у Клеопатры, на щеки нанесла розовые румяна, но губы по-прежнему очень бледные, как у привидения. Никакой помады.

— Мама, ты потрясающе выглядишь! — сказала Конфетка.

— Ты такая красивая, мама, — прошептал Ас.

— Мама, спасибо, что пришла на наш двойной праздник! — сказала я.

— Я бы ни за что его не пропустила! — ответила она.

Мама села с одного края стола, а я с другого, Конфетка и Ас примостились каждый на своей скамейке, то и дело вскакивая, чтобы поднять очередного упавшего гостя.

Мы едим угощение, и Ас с Конфеткой щедро кормят всех приглашенных, так что я постоянно утираю медвежьи носы и пластмассовые губы. Мама только отщипнула от бутерброда и положила себе маленькую ложку фруктового салата. Мы все привыкли, что она очень мало ест, потому что вечно на диете. Конфетка и Ас, напротив, едят с аппетитом.

— Солнце, ты так хорошо готовишь! — сказала Конфетка.

— Тигрмен говорит: вкуснятина! — подхватил Ас.

— Не надо было варить яйца и жарить сардельки, Солнце. Ты могла обжечься, — сказала мама. — И все равно молодец. Прекрасная идея. Нам очень хорошо вместе, да, ребята? Как же весело у нас тут, правда?

Ничего веселого, конечно, но мы вчетвером старательно делаем вид, что так оно и есть.

Так проходит день за днем, и мы продолжаем уговаривать себя, что все в порядке. В субботу приехал папа, а когда мама не открыла ему дверь, он попытался вломиться в дом, но она закрыла на засов обе двери, и переднюю, и черный ход. Папа кричал и барабанил в окно. Конфетка и Ас прижались ко мне и расплакались, не зная, бежать ли к папе или спрятаться от него. Мама ведет себя так, словно папа — самый страшный на свете человек и желает нам зла. Мы, конечно, знаем, что это чушь собачья, хотя выглядит это как будто мы держим осаду, а папа — плохой парень, который вот-вот ворвется и сделает нам больно. Потом папа звонит по телефону, снова и снова набирает номер, пока телефонным звоном не наполняется весь дом, но в конце концов он сдается и уезжает.