Людмила Сабинина - Родео Лиды Карякиной

- Он отнимал ни на какое не на кино! - закричал с места Копенкин Толик. - Он просто так отнимал, себе брал!

- Мальчик, мальчик, ты ошибаешься, - заговорила гражданка Цыбульник. Ты что-то спутал. Наш Вадим вовсе не такой!

- Минуточку, - остановила ее Нина Харитоновна, - минуточку, ваше слово впереди.

- Но сами подумайте, какая нелепость! - вспылила мать Вадима. - Не может же, на самом деле, наш сын, имея постоянно собственные карманные деньги, и, кстати, немалые, польститься на какие-то жалкие медяки! Чепуха это, вот что!

Ее меловые плоские щеки подергивались, подкрашенные серым веки беспокойно помигивали. Одета эта пожилая женщина была по-спортивному. То есть было в одежде ее что-то такое от спорта: брюки, куртка, отороченная пышными мехами, на голове - белая пуховая повязка. Куртку она расстегнула, стал виден нарядный свитер. Словом, хоть сейчас на Олимпийские игры.

Отец, тот совсем в ином стиле. Плотный, хорошо укомплектованный тюбик, застегнутый на все пуговицы. Добротное бобриковое пальто, шапочка с квадратным козырьком, лицо раздавшееся, будто прижатое сверху неизвестно чем, шапочкой этой, что ли, и, понятно, глаза-щелки. Такие дядьки обычно попадаются по вечерам в нашем сквере, собак своих выгуливают... Собаки у них нахальные, носятся, прохожих облаивают... Пальто родителю пришлось снять, но внешний вид нисколько от этого не изменился. Тот же тюбик, только в пиджаке.

- А позвольте спросить, - высунулся Горяев, - откуда у вашего сына такие толстые подкожные?

- Что, что? - растерялась родительница.

- Карманно-джентльменские откуда? - скромно пояснил Андрей.

Тут завуч Анна Леонтьевна резко застучала карандашом.

- Горяев! Кто тебе дал слово? Что это такое, что с тобой? Немедленно уймись, или сейчас же выведу!

Атмосфера накалялась.

- Если молодого человека так интересует, я могу ответить, раздраженным, скрипучим голосом заговорил тюбик. - Карманные деньги сыну выдаю лично я. - Он помолчал. В классе стояла тишина. - Тридцать рублей в месяц, если вас интересует. Хотя это никого не касается. Надеюсь, ясно? Я прошу прекратить нападки на моего сына. И клевету.

Он сел. Железобетонный дядечка.

Слово взяла Анна Леонтьевна.

- Я думаю, в основном все это недоразумение какое-то... - Она говорила осторожно, почти вкрадчиво. - Конечно, я не отрицаю, что Вадим Цыбульник провинился, нарушил школьную дисциплину. И мы примем надлежащие меры. Но стоит ли, э-э... Стоит ли преувеличивать, раздувать инцидент?..

- Вот именно, - поддакнула мать Вадима.

- Мы все понимаем, что деньги отбирать Цыбульник не станет. В нашей школе грабителей нет...

Чувствовалось, что Анне Леонтьевне до смерти хочется как можно скорей прекратить это дело.

- Да как же так?! - заволновалась молодая родительница в цветастом шелковом платке.

Она сидела на последней парте вместе со своим сынишкой-второклассником.

- Как же так? Мой Колька вон что говорит... То-то, замечаю, приходит бледненький, стакан чаю, значит, не выпьет, деньги-то отнимают! Я думала, в школу ребенок идет, значит, в безопасности, а оказывается, вот что! Не-е, прощать мы не будем!

- Позвольте, позвольте, что значит - прощать? - заерзал тюбик.

- В шею гнать надо! Из школы исключать, - зашумели родители. - Это что же творится!

- Пускай вот Коля все нам расскажет. Расскажи, как было дело, Коля! распорядилась Нина Харитоновна.

Поднялся Коля, худосочный, зеленый пацан.

- Ну, мы шли в буфет, а Цыбульник догнал нас и говорит... Это, говорит... Деньги чтобы ему отдавать...

- Рэкет, - ляпнул Андрюшка Горяев, - бизнес по-американски. Ну и ну!

- Горяев! - Анна Леонтьевна шлепнула ладонью по столу.

Водворилась тишина.

- А потом, - продолжал Коля, - велел идти всем на чердак. И там, это... Командовал.

- Клевета! - возмутился Вадим. - Ну, помаршировали немного, физзарядку сделали, это же не во вред!

Наши дуры девчонки угодливо захихикали. Нравится им Вадим, это ясно. За что? Неужели смазливая рожа так влияет?

- А сам по шее бил! - закричал Коля.

- Он их по шее бил и на коленки ставил. Я сам видел, - раздался из угла солидный детский басок.

И все оглянулись на Мишу Карякина. Он сидел рядом с сестрой.

- Пусть хоть Сидоров скажет. Он видал.

Сидоров смущенно заерзал на своем месте, закрутил головой.

- Так вот в чем дело! - торжествующе изрек родитель Цыбульник. Теперь понятно. Я хорошо знаю своего сына, но совершенно не знаю этого вот Сидорова. Чувствовал, что здесь чья-то рука. Сидоров! Вот где собака зарыта!