Лев Кассиль: Дорогие мои мальчишки

«Погоди! — воскликнул Амальгама. — Если ты веришь моей любви, взгляни в это зеркало».

«Нет, я не могу смотреть! У меня нет больше сил хотя бы ещё раз взглянуть на своё безобразие».

И она упала замертво на сырой пол.

Амальгама бросился на колени, приложил к её губам зеркало и увидел, как оно помутнело на мгновение. Значит, Мельхиора была жива. Он поцелуями согрел её помертвевшее лицо и насильно заставил смотреть в зеркало. Превозмогая отвращение, вгляделась в стекло Мельхиора. Но вдруг что-то прекрасное мягко проступило в глубинах зеркала. И, глядя в стекло, Мельхиора почувствовала, что лицо её подчиняется чарам зеркала и черты яснеют, морщины расправляются, язвы заживают, она с каждой минутой хорошеет.

«Смотри же, смотри!» — говорил Амальгама.

Она смотрела в зеркало пристально, не отрываясь. И вдруг увидела, что по-прежнему хороша, — нет! ещё прелестнее, чем была прежде!..

И, когда они вместе вышли на балкон — Мастер Зеркал и прекрасная Мельхиора, — синегорцы встретили их радостными возгласами. Все потрясали копьями, и хрустальные наконечники вскинули вверх тысячи разноцветных отблесков, и они слились в торжественную радугу, которая выгнулась над ними в небе. А Дрон Садовая Голова сыпал вокруг семена цветов, и тотчас же на этом месте распускались розы и лилии.

Так Три Великих Мастера помогли свободным синегорцам покончить с нашествием Ветров. Все Ветры были засажены под замок. Их выпускали теперь лишь на работу: чтобы подмести от туч небо, вертеть мельницы, надувать паруса кораблей. В Синегории снова зацвели сады, засверкали зеркала и в печах появились вьюшки. А на стене дворца прибили новый герб: радуга была на нём и стрела, оплетённая вьюнками…

— Ну, спасибо, — сказал Плотников, входя в палату, — и за сказку и за всё, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Этого город не забудет… Вижу, что наши синегорцы не хуже чем в Синегории действуют, по крайней мере судя по третьеводнишнему. А ты что?..

Валерка пытался приподняться на кровати, глаза его блестели в сумраке палаты, он подбородком указывал в окно:

— Смотрите, смотрите, радуга какая!..

— Где, какая радуга в эту пору? — Плотников озабоченно посмотрел на Валерку: бредит, видно, бедняга.

— Сейчас было. Вон, вон, глядите! Опять…

В темнеющем небе, далеко над Волгой, мгновенно нависали, стремительно нагоняя друг друга, красные, оранжевые, огненные, не сразу гаснущие полосы.

— Какая же, милый мой, радуга это? То катюши наши, гвардейские миномёты, с новой позиции бьют по фашистам, — сказал Плотников.

Раскалённые летучие дуги перегибались, тая, с левого берега туда, где, прижавшись спиной к Волге, день и ночь геройски бился великий город, готовя скорую и неслыханную гибель всему несметному войску врага.

Вот и всё, что хотел я рассказать вам о ребятах Рыбачьего Затона, о славном ремесленнике Капке Бутыреве, о его друзьях — Валерии Черепашкине, Тимке-Тимсоне и храбром юнге Викторе Сташуке. Я познакомился с ними после того, как прочёл историю города Затонска, изложенную Валерием Черепашкиным, пионером и синегорцем. Все они носят медали на зелёной с красным ленточке. Только Виктора Сташука не застал я в Затонске — он давно уже уехал на Балтику. Но Рима частенько получает от него письма. Рима и Нюша давно вернулись домой. Отец их отыскался у партизан и уже приезжал в отпуск повидать ребят. Посетил я мастера Корнея Павловича Матунина. Он жив и здравствует, работая и поныне в Затоне. Рыбки его отлично разводятся.

С бывшими синегорцами я очень сошёлся, не раз сиживал с ними у Большого Костра на острове Товарищества. Там я узнал о многих других славных делах пионеров Рыбачьего Затона.

Расстались мы друзьями.

И часто теперь, когда не ладится у меня работа или ненастно на душе, я достаю маленькое заветное зеркальце — на крышке его герб синегорцев: радуга, стрела и побеги вьюнка. Я смотрю в расколотое стекло, и хотя мне самому зеркало не сообщает ничего утешительного, но из-за моего плеча глядит на меня уже немалая жизнь. И вижу я, что совсем не так уж плохо живётся на свете, и снова верю, что отвага, верность и труд непременно победят, как бы ни упирался встречный ветер, как бы ни клокотала гроза. Радуга ещё вскинется, обнимет мир, и всё будет хорошо, всё станет как надо, дорогие мои мальчишки!

1944

С первых же дней Великой Отечественной войны Лев Кассиль стал корреспондентом радио и ряда газет. Много раз приходилось ему восхищаться героизмом юных защитников родины, и он рассказывал об этом в своих очерках по радио и в газетах. Особое впечатление на писателя произвело дошедшее до него сообщение о том, что группа юнг с острова Валаама на Ладожском озере, совсем ещё мальчишек, самоотверженно задержала под Ленинградом большой парашютный десант фашистов, прорвавшихся в тыл наших войск. Обстоятельства военного времени не позволяли рассказать об этом в печати с указанием точного места и времени событий. И Лев Кассиль написал маленький рассказ «Юнги с острова Валаама», где все события развертывались не под Ленинградом, а на Волге, знакомой писателю с детских лет.